– Мы еще выясним, почему она вас так боится, – сурово заявляет она.

– Что вы имеете в виду?

– То, что так боятся обычно тех, кто поднимает руку на жену.

– Хотите сказать, что я бью Виту? – муж понижает голос, и в нем мне мерещится угроза.

– Это мы у нее спросим, когда она окажется на безопасном от вас расстоянии, – она осторожно подталкивает меня к выходу.

– Да вы рехнулись? – идет следом Матвей.

– Не разрешайте ему идти за нами, – шепчу, умоляя эту незнакомую женщину, ставшую для меня спасением из этого ада.

– Вита, ты сбрендила?! – опять рявкает Прокофьев.

– Матвей, не смей приближаться. Мне из-за тебя стало плохо.

– Я только хочу помочь тебе доехать до больницы.

– Боюсь, если ты прикоснешься ко мне, то меня вырвет.

– Ты шутишь?

– Нет. И это развод, Матвей, – говорю сбивчиво, обуваясь.

– С ума сошла, какой развод? У нас ребенок родится через пять месяцев.

– И чтобы он родился здоровым, я ухожу от тебя, – хватаю куртку, чувствуя, что еще немного – и я впаду в настоящую истерику.

– Ты просто не в себе. Успокоишься, и все будет в порядке.

– Ничего больше не будет в порядке, Матвей. После такого я не могу даже находиться рядом с тобой, не то что… жить, – выплевываю с отвращением.

– Ты на эмоциях.

– Нет! Это мое окончательное решение. Когда я вернусь из больницы, надеюсь, тебя здесь не будет. И не забудь выбросить те простыни, на которых ты и твоя гостья… – горло сдавливает спазмом. – В любом случае можешь попрощаться с креслом директора, – выплевываю перед тем, как перешагнуть порог.

– Не выйдет, любимая, – говорит он холодно. – Твой отец отошел от дел, и право голоса у совета директоров. Как думаешь, кого они поддержат, меня или старого самодура? Так что я бы на твоем месте подумал, стоит ли горячиться, если не хочешь, чтобы твоя семья стала банкротом, – усмехается он, вонзая еще один нож мне в спину.

– Ну что ты, милая? – говорит медсестра, поправляя капельницу. – Должна была отдохнуть дома, а сама что? Снова с тонусом вернулась.

Я лежу и смотрю перед собой в одну точку.

После этого злосчастного визита домой я так и не смогла расслабиться. Всю ночь провела с открытыми глазами, но сначала выплакала столько слез, сколько не пролила за всю свою жизнь.

Лишь под утро, когда совсем выбилась из сил, смогла немного подремать. Но с шести утра снова начались процедуры, и поэтому теперь я чувствую себя как разбитое корыто.

– Как же тебя потом домой отпускать? – продолжает ворковать медсестра.

– Я к маме поеду, – не узнаю свой голос. Он звучит сухо и безжизненно.

– Вот и правильно. Муж на работе все время, да? – при упоминании мужа в животе все сжимается, а грудную клетку сдавливает так, будто кто-то придавил меня к кровати бетонной плитой. – А мама будет ухаживать за тобой.

Для мамы мой побег от Матвея будет настоящим шоком и поводом без конца напоминать мне о том, что она была права и Прокофьев оказался не самым лучшим вариантом.

Но я же влюбилась. Да и как можно было не влюбиться? Я девочка-студентка, которую впервые выпустили в ночной клуб с подружками, а там он – красивый, статный, молодой бизнесмен.

Он попросил номер, но я испугалась и сбежала домой с папиным водителем.

А девчонки растрепали ему, где мы учимся.

Каково же было мое удивление, когда на следующий день красивый незнакомец встречал меня после пар возле университета с цветами.

И завертелось.

Матвей долго и упорно ухаживал за мной. Но я отказывала. Тогда он заявился с официальным визитом к папе и попросил у него разрешения пригласить меня на свидание.

Папа долго с ним разговаривал и дал добро.

А уже спустя год мы поженились. Только мама всегда настороженно относилась к моему выбору. Но я ее не слушала… А зря.