– Ну все. Через двадцать минут забегу проверю, как ты тут, – улыбается женщина и выходит за дверь.

Я смотрю на капли, стекающие в трубку и отправляющиеся мне в вену, и кажется, что вместе с каждой из них я не набираюсь сил, а будто, наоборот, лишаюсь их и из меня вытекает жизнь.

Как жить дальше после подобного предательства?

Перед глазами до сих пор образ этой борзой девицы, что чувствовала себя хозяйкой положения, несмотря на то что ее застали в чужой кровати с чужим мужем.

А Матвей! И это его “Я так больше не могу”.

Эта чертова фраза так и будет крутиться у меня в голове до конца моих дней. Что значит “не могу”?

Это я не смогу простить предательство, даже ради малышки. Хотя меня никто и не просит о прощении.

Как мы будем выстраивать общение Прокофьева с нашей дочкой, даже представить не могу.

Капля за каплей флакон пустеет, но еще все равно лежать около получаса. Должна прийти медсестра, проверить, и тогда я попрошу ее чуть ускорить темп, потому что в таком положении затекает спина.

Не успеваю об этом подумать, как раздается стук в дверь.

– Входите, – говорю, хотя обычно медперсонал не стучится. Но эта мысль приходит слишком поздно ко мне.

Я чувствую его раньше, чем успеваю увидеть. Сердце замирает, и от лица отливает кровь.

– Привет, – прикрывает за собой дверь Матвей, держа в руках огромный букет цветов.

Лицо заросшее и какое-то помятое. Но я смотрю на веник в его руках и пытаюсь мысленно сосчитать, сколько таких было за нашу совместную жизнь. Бессчетное множество. Были ли они просто в качестве знака внимания или попыткой загладить вину?

– Уходи, – отворачиваюсь я от него и смотрю на выключенный экран телевизора.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает мерзавец.

– Тебе хватает совести еще спрашивать о том, как я себя чувствую? – поворачиваю к нему голову и встречаюсь с бесстыжими карими глазами. – Спасибо, плохо. А теперь, когда ты пришел, еще хуже.

– Вит, зачем ты так? Я переживаю…

– О, я видела вчера, как ты переживал, с вином, мятыми простынями и голой потаскухой на них.

– Вита, это недоразумение…

– Пошел вон! – смотрю ему в глаза, показывая, насколько он мне противен. – И веник свой забери. Можешь и дальше продолжать начатое. А я на тебя даже смотреть не могу.

– Прекрати. На меня слишком много всего навалилось.

– Не хочу ничего слышать! – обрываю его. – Не смей ко мне приходить. Я отправлю маму за своими вещами.

– А вот родителей сюда не нужно впутывать, – меняется его интонация.

– Это не тебе решать. С тобой я больше жить не буду и подаю на развод.

Матвей играет желваками и прожигает меня взглядом. Но меня не трогает его гнев.

– Никакого развода не будет, любимая. Или ты забыла новые обстоятельства?

– Да плевать мне, понял? Жить с тобой под одной крышей, после того как ты был с другой, – это гораздо страшнее любого банкротства. И родители поддержат меня.

– Уверена? – смотрит супруг пристально. – Ну, давай, позвони папе и скажи, что разводишься. Посмотрим, что он тебе ответит, – усмехается он.

– Не волнуйся, позвоню! Но когда тебя не будет рядом! – отворачиваюсь от него и жду, когда он наконец-то уйдет.

Матвей сверлит меня взглядом, а потом говорит:

– До встречи, любимая, – выходит из палаты. – Я навещу тебя завтра.

Его визит снова разбередил свежие раны. И я понимаю, что должна как-то себя обезопасить от него, и делаю то, что должна была совершить сразу.

Беру телефон и набираю папин номер.

– Дочь, привет! Как самочувствие?

– Здравствуй, папа. Мне нужна твоя помощь. Матвей изменил мне, и мы разводимся, – проговариваю быстро, желая скорее избавиться от этого груза.