Бузукин по-хозяйски осмотрелся, как человек, умеющий работать в любых условиях. Он выбрал кресло у журнального столика и уселся, деловито открыв на коленях тонкую серую папку.

– Вам знаком это человек? − протянул он фотографию.

Тревожный взгляд, гладкая лысина, пухлые губы. Изотов узнал его:

– Он заходил с неделю назад. Это бывший мамин коллега. Работник музея этнографии. М-м-м… Леонид Маркович, если я не ошибаюсь… − вспомнил Изотов.

– Не ошибаетесь. Только Леонид Маркович не работал в музее этнографии. Он из Тургадана. Архивист… эээ… − старший лейтенант подсмотрел в тонкую папочку, − Института физиологии и морфологии мозга.

Изотов был удивлен, но не лжи странного архивиста. Что архивист лукавит, Сергею было понятно сразу. Изотова поразило совпадение. Ведь в этом же институте работал Макс Босой, которого он буквально вчера отвозил в аэропорт. Мак возвращался в Тургадан.

– Он что-то натворил? − спросил Сергей.

– Натворил − не совсем подходящее слово. Он умер, − буднично произнес старший лейтенант, возвращая фотографию в папку.

Изотов, тоже отчасти привыкший к смерти, отметил про себя, как равнодушно полицейский сообщил о ней. Но смерть архивиста огорчила Сергея. Ему стало жаль этого нелепого толстяка, потратившего свои последние дни на нервозную суету.

– Сердце? − сразу пришло на ум Изотову.

– Почему вы так решили? У него действительно было больное сердце, как показало вскрытие. Но умер он не от этого.

Вдруг Цезарь, до этого спокойно созерцающий жизнь пернатых на подоконнике, внезапно издает вопль, прыгает на столик у дивана, резной, винтажный, уставленный изящными фигурками, и смачно роняет мамину шкатулку. Ее содержимое – бижутерия, открытки, визитки – разлетаются разноцветным фейерверком. А кот, промчавшись по верхушкам дивана, кресел, оттолкнулся в полете от плеча полицейского и скрылся в коридоре.

Старший лейтенант от неожиданности подпрыгнул, папка из его рук взлетела, нарисовала в воздухе изящную дугу и выпустила белоснежным веером листы бумаги. Сергей в недоумении кинулся собирать разбросанные вещи, а полицейский − выхватывать в воздухе, не успевшие приземлиться, документы. Полицейский и Изотов немного потоптались, мешая друг другу. Бузукин протянул флешку, розовую на цепочке из белых перламутровых бусин:

– Вот. Ваше.

– Мое? – удивился Сергей.

– Ну уж точно не мое, – рассмеялся Бузукин.

Недоразумение с котом смягчило официальный тон беседы, обстановка разрядилась. Старший лейтенант расслабился, откинулся на спинку кресла и поделился:

– Жаль этого архивиста. Смерть такая нелепая. Представляете, в гостинице, где жил этот несчастный, ремонт шел на крыше. И надо же было рабочему уронить инструмент сверху именно тогда, когда пострадавший выходил на улицу. Это формальность, но мы должны исключить… недоразумение… умысел. Проводится расследование. А в его вещах была обнаружена визитка вашей матери. Вот я и пришел с ней пообщаться. Может, вам что-то известно? С какой целью он приехал?

– Да я и сам толком не понял ничего. Он расспрашивал о маминых работах. Очень странно себя вел. Сильно нервничал… Но я ему ничем помочь не смог.

– Мдааа… Печально… Ну что ж. Тогда не буду отнимать у вас время. Спасибо за помощь. – И старший лейтенант направился в выходу.

Изотов проводил полицейского и вернулся на кухню. Завтрак уже остыл. В руке Сергей по-прежнему крутил на перламутровой нитке розовую флешку. Он налил кофе и вернулся к компьютеру.

“Да… никогда не видел такую у мамы. Хотя, откуда мне знать. Вполне возможно у нее и была такая.” Размышляя, он вставил флешку в компьютер и открыл. На мониторе высветились несколько файлов: видео, фото и текстовых. Изотов просмотрел фотографии. Ничего особенного, мама с коллегами. Одна фотография была плохого качества с изображением карты. Карты Плато Путорана. На бумажной, явно потрепанной карте, четко просматривались нарисованные красные флажки. Изотову все это было непонятно, и он открыл видео.