– Это новая твоя уловка! Но ты не помешаешь моему путешествию. Да погибнет твое серебро!

Тогда бассейн исчез.

Антоний нашел на своем пути большое количество золота и впоследствии рассказывал об этом своим ученикам, уверяя, что то не было призрачное золото. Однако он не только не остановился перед ним, но ускорил свои шаги. Место, в которое он уединился, имело вид старинного замка, где ютились змеи. Гады уползли, оставляя ему свободу. Демон повсюду его гнал, но он был непобедим и поборол в этом месте силы ада.

Наконец, он должен был выйти из своего затвора, уступая просьбам многочисленных лиц, которые приходили или для того, чтобы спасаться под его руководством, или с просьбами о помощи в разных обстоятельствах жизни. Приходя к этому заживо умершему человеку, все удивлялись его светлому виду. Он был приветливого, любовного, кроткого и тихого нрава и на ясном лице отражал ясность своей души. Всегда он был ровен.

Началась пора жизни св. Антония, когда он лишил города их жителей и населил пустыни ополчением святых. Его чудеса и добродетели, которые он являл в себе столь высоким примером, его живая проповедь, отраженная его необычайной жизнью, так влияли на души людей, что, по словам св. Иоанна Златоуста, пустыня Египта вкусила тогда, как на земле, следствия того благословения, которое пролил на эту страну Христос, когда посетил ее младенцем.

Антоний был один из учителей, пристально следивших за развитием учеников. Он наблюдал за теми, кто жил в далеких местах пустыни, и не пугался далекого, опасного пути. Он учил не ослабевать в своем намерении и не ослаблять своих подвигов, потому что, какое бы кто долгое ни предавался им время, это в сравнении с вечностью ничто. Учил не жалеть и не думать о том, что он оставит в миру, ибо даже обладание всей землей ничто перед обширностью неба. Учил проводить всякий день так, как будто это был последний день нашей жизни, так как предчувствие близости смерти и суда Божиего удаляет силу страстей и удерживает от новых грехов. Учил не думать, что добродетель дается легко, и быть всегда готовым к борьбе. Временами старец удалялся из среды своих учеников, чтобы побыть наедине с собой, и, подкрепив себя отшельнической молитвой, становился еще сильнее духом.

Ангел научил Антония, что часть своего времени он должен проводить в работе, часть в молитве. Обыкновенным занятием его стало плетение циновок, которое, занимая руки, не рассеивает ума и дает возможность отдать и это время постоянной молитве. Иногда он молился целыми ночами и, отдохнув несколько часов, вставал в полуночи и молился с воздетыми руками до восхода солнца, даже до трех часов вечера. Молитва наполняла сердце его такой сладостью, что при наступлении дня он иногда восклицал:

– Солнце, солнце, зачем встаешь ты развлекать меня своими лучами, словно ты выплываешь только для того, чтобы скрыть от меня блеск истинного света.

На пищу св. Антоний смотрел как на грустную необходимость, которую приходилось исполнять с сожалением. Он совестился, что не может совсем убить в себе эту потребность. Иногда, готовый сесть за стол с братией, он уходил от них для того, чтобы вовсе не есть или принять пищу одному, смущаясь делать это перед другими. Строгий к себе, он был снисходителен к другим и учил с особой осторожностью, особенно молодых людей, принимать на себя телесные подвиги. В своей отреченной жизни он достиг высочайшего духовного состояния и имел право привести о себе то единственное слово, которое ему приписывают:

– Я больше не боюсь Бora, но я Его люблю.

Он стяжал величайшие дары благодати и скрывал их. Когда однажды один военачальник пришел к нему и просил исцелить его заболевшую дочь, Антоний сказал: