При этом Верховный Суд видит дефект квалификации в приведенных делах не в отсутствии ссылки на аналогию, а в игнорировании значения требуемого законом специального субъекта.

Общий принцип невозможности применения аналогии для замены специального субъекта, указанного в законе, четко выражен и в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 6 января 1944 г. по делу Ц.:

«…вместе с тем коллегия неосновательно квалифицировала действия Ц. по ст. ст. 16-121 УК РСФСР, имея в виду допущенное Ц. разглашение не подлежащих оглашению сведений. Статья 121 предусматривает указанные в ней действия, совершенные должностным лицом; поскольку, таким образом, сам закон ограничивает круг лиц, на которых он распространяется, является неправильным распространение его по аналогии на лиц, прямо не указанных в законе». Бесспорен общий вывод, сделанный из этого постановления: «Уголовный закон, ограничивающий круг лиц, на которых он распространяется, не может быть применен по аналогии к лицам, прямо в законе не указанным»[146].

С большой последовательностью и четкостью эти положения развиты в постановлении Пленума от 29 ноября 1946 г. по делу Т.[147]

«Согласно ст. 7 УК УССР, ст. 16 УК РСФСР и соответствующим статьям уголовных кодексов других союзных республик, в тех случаях, когда то или иное общественно опасное деяние прямо не предусмотрено Уголовным кодексом, должна применяться по аналогии статья Кодекса, предусматривающая ответственность за наиболее сходное по роду преступление. Это требование закона, однако, предполагает, что в применяемой по аналогии статье Уголовного кодекса не содержится специальных указаний, прямо ограничивающих круг ее применения. В последнем случае применение статьи Уголовного кодекса к деяниям, которые наряду со сходными с данной статьей элементами состава содержат элементы, специально исключенные этой статьей из сферы ее применения, представляет собой уже не применение аналогии, а неправильное применение закона вопреки ограничению, указанному в самом законе. В связи с этим недопустима аналогия по субъекту преступления, поскольку закон, устанавливая специального субъекта, тем самым исключает из сферы своего применения всех иных лиц, лишенных свойств данного специального субъекта. Поэтому следует признать, что и статья Уголовного кодекса, предусматривающая уголовную ответственность за получение взятки должностным лицом, устанавливая, таким образом, в качестве специального субъекта должностное лицо и исключая тем самым из-под действия этой статьи всех иных лиц, не может быть путем аналогии применена к должностным лицам. Ввиду изложенного Военная железнодорожная коллегия отвергла в действиях кочегара Т., не являющегося должностным лицом, наличие ст. 7 и 105 УК УССР, то есть получение взятки по аналогии».

Таким образом, элементы, характеризующие субъекта преступления, не могут видоизменяться или восполняться при помощи аналогии. Использовать аналогию для этой цели – значит допустить явную ошибку и нарушение социалистической законности.

Обратимся к рассмотрению вопроса о возможности применения аналогии ко второй группе элементов – элементов, характеризующих субъективную сторону преступления.

К элементам состава, характеризующим субъективную сторону, относятся, прежде всего, формы вины – умысел и неосторожность. Согласно ст. 10 УК РСФСР для уголовной ответственности необходимо наличие умысла или неосторожности. Отсюда прежде всего необходимо сделать вывод, что нельзя путем ссылки на ст. 16 УК РСФСР применять статью Особенной части к случаям, в которых отсутствуют требуемые законом умысел или неосторожность, например, судить по ст. 16 и 139 УК РСФСР лицо, причинившее другому смерть не по умыслу или неосторожности, а вследствие несчастного случая. Это означало бы окольным путем, вопреки закону вводить в практику не допускаемое социалистическим уголовным правом объективное вменение. Но это лишь первый вывод. За ним последовательно необходимо сделать и другой вывод. Там, где закон выдвигает специальное требование данной формы вины (или умысла, или неосторожности), недопустимо при помощи аналогии произвольно отказываться от этого специально выдвинутого законодателем критерия; так, если ст. 79 и 175 УК РСФСР предусматривают умышленное уничтожение имущества, то прямым нарушением ясно выраженной воли законодателя явилось бы применение ст. 79 или 175 УК РСФСР к случаям неосторожного повреждения чужого имущества; от ссылки на ст. 16 УК РСФСР это нарушение ни в какой степени не станет более обоснованным и оправданным.