И «треугольник» уж готов «Петрова»,
Где перекрыты все твои ходы.
И день тебе теперь темнее ночи,
И не даёт житья вопрос такой:
А кто вручает эти полномочья —
Руководить за шашечной доской?
10 июня 1982
Джинсы старые
(Песенка бывшего «семидесятника»)
Надень, дружище, джинсы старые.
И если ты не входишь в них,
То годы ты прожил бездарно и
Не написал свой лучший стих.
Не исходил ты землю-матушку,
Стремился в Крым, презрел Сибирь.
Ты не искал, ты грех взял на душу —
Пошёл не вглубь, раздался вширь.
Надень, дружище, джинсы старые.
И если джинсы в самый раз,
Пройдись по улочкам с гитарою.
Пройдись, как раньше, в поздний час.
Огромный клёш был, как у флотского.
Тебе тогда семнадцать лет.
Хрипел ты песенки Высоцкого.
Давно его в живых уж нет.
Ах, не имел в те годы дисков ты.
Безумно музыку любя,
Всё то, что слушал на английском ты,
«Битлами» было для тебя.
Ночами в радиоприёмниках
Ты рок ловил сквозь треск и писк.
Ну, а теперь тебе и днём никак
Нет времени послушать диск.
«Один друг старый лучше новых двух», —
Права народная молва.
Нам наши песни поднимали дух!
Не позабыть бы их слова.
Блажен, кто через годы смрадные
Запал души сумел сберечь!
…Надень, дружище джинсы старые.
Что? Ты давно их бросил в печь?
Ах, ты давно их бросил в печь…
17 июля 1986
Баллада о скоморохе
«К чёрту банки, крынки,
Молоко и мёд!
Вон, концерт на рынке
Скоморох даёт!»
И, веселья ради,
(Век жесток и лют)
Поспешил к эстраде
Весь торговый люд.
Вновь устроил праздник
В серый будний день
Шут и безобразник!
Как ему не лень?
«Пляшет ведь не слабо!
Ай да молодец!» —
Бьют в ладоши бабы,
Нищий и купец.
Вид его отпетый:
В рубище одетый.
Брякают на шапке звонко бубенцы.
Поистёрты шмутки,
Но – игрец на дудке!
Мужики довольны, радостны юнцы.
Рожа скоморошья,
Браги ли хлебнул,
Что не дружишь с ложью?
Правду лишь одну
Вслух ты называешь,
Удалец, храбрец!
Про царя гутаришь:
«Государь – подлец.
Все бояре – воры.
Пустота в казне.
Царь лишь разговоры
Любит о стране.
Речи мягко стелет,
Образ создаёт,
А на самом деле
На народ плюёт.
Царь не верит в Бога.
Потому убого
Мы живём сегодня.
В темноте – тропа.
И попы – ворюги.
Нет по всей округе
Одного хотя бы
Честного попа».
Ох, и громкий хохот!
Зритель входит в раж,
Славит скомороха:
«Правдолюбец наш,
Скучно нам и тяжко.
Снова от души
Спой, поэт-бродяжка
Или попляши!»
Но не спеть артисту
Под мажорный лад.
На конях со свистом
Стражники летят.
Пикой – по макушке.
Злобно говоря:
«А не пой частушки,
Сволочь, про царя!»
Лупят скомороха.
Скомороху плохо.
Бьют его по рёбрам,
Метят прямо в пах.
Не агент он вражий.
«Неча будоражить.
Не фиг смуту сеять
В душах и сердцах.
Вот тебе, бродяге:
Гусли – об забор!
Все твои бумаги
Бросили в костёр».
Дым кроваво – мглистый…
Господи, спаси!
Тяжело артисту
С правдой на Руси.
13 августа 2009
Папой не назову
Прошлое подёргаю за нити,
Вспоминаю сразу же… Тоска.
Я зачем-то отчима обидел
Из-за дури, из-за пустяка.
Помню, шёл тогда мне годик пятый.
К отчиму имел большую злость,
Хоть совсем он не был виноватый,
Что у мамы с папой не срослось.
Это часто так бывает:
Крики, слёзы, тарарам.
Дети после отвечают
За ошибки пап и мам.
Вновь в детсад тащиться неохота.
Собираюсь, вою от тоски.
Как назло, сегодня отчего-то
На ботинках порваны шнурки.
Отчим помогает мне обуться.
Низко наклонясь у самых ног,
Говорит: « Пускай шнурочки рвутся,
Мы их свяжем накрепко, сынок!»
Мне б ему – такою же монетой,
Я ж ответ (хоть грубым не слыву):
«Пусть шнурки завязываешь мне ты,
Папой всё равно не назову!»
Помню, что, услышав эту фразу,
Будто от удара вздрогнул он,