Дурачок тебе врежет в глаз,
А начальник уволит враз.
Как по совести жить? Вопрос,
Коль в мозгах сплошной перекос,
Если попраны честь и стыд,
Если вор лишь богат и сыт,
Если верил десятки лет,
Что учение – это свет,
Хоть неграмотных тьма в верхах,
Но при крупных они деньгах.
Трудно честным быть до конца.
На тебе резко «нет лица»,
Если милая предаёт,
От ворот даёт поворот.
Надо бы навсегда уйти,
Но не можешь ты сил найти,
Улыбаешься, что-то врёшь,
К ней покорно опять идёшь.
Всё запутано в жизни так,
Что и умный порой дурак.
Ну, а, если во власть придёшь,
Разве ты себе не возьмёшь?
Впрочем, знаю, что всё же есть
Стыд и правда, любовь и честь.
Только как с ними быть в стране,
Где мораль давно не в цене?
13 августа 2009
Песня последних атлантов
Скрылся в дыму и в пламени
Нет, не галера, не бриг, —
Вышел в последнее плаванье
Гибнущий наш материк.
Сильно богов мы прогневали,
Делали аду назло.
И с преисподней ли, с неба ли
Вдруг наказанье пришло.
Скатилась звезда к нам из выси небесной.
Трещит твердь земли, как орех.
Мы тонем в пучине, мы падаем в бездну
Без шансов подняться наверх.
Пили вино до икоты мы,
Жрали мы до блевоты.
Стали с сараями скотными
Схожи дома и сады.
Недругов многих осилили.
Враг был совсем непростой,
Но пол-Европы и Ливия
Вскоре под нашей пятой.
Весь мир мы хотели десницей железной
За горло схватить без помех.
Но сами внезапно мы падаем в бездну
Без шансов подняться наверх.
Мы упивались пороками.
Стали страною воров.
Мы бунтарями, пророками
Тигров кормили и львов.
Для мудрецов и талантов мы
Плах не жалели и дыб.
Грозными были атлантами —
Стали добычею рыб.
Эй, бог Посейдон «наш светлейший и честный»,
Да как же ты бросил нас всех?
Спокойно глядишь, как мы падаем в бездну
Без шансов подняться наверх.
Наша ли алчность причиною,
Наш ли от разума бег,
Что с океанской пучиною
Мы породнились навек?
Только одно утешение:
(Шансов спастись никаких)
Может быть, наше падение —
Верный урок для других.
Волна нас накрыла. Бежать бесполезно.
На всех несмываемый грех.
Мы падаем, падаем, падаем в бездну
Без шансов подняться наверх.
23 июля 1994
Русское кладбище в Харбине
Я брожу по харбинскому кладбищу
(Хоть и Царство Теней не люблю),
И, как будто бы редкостный клад ищу,
Я надгробия взором сверлю.
Влево, вправо – родные фамилии
Бывших русских своих, земляков.
Грустно в гавань чужую приплыли и
Тут остались. Удел их таков.
Я далёк от ветров конъюктурщины.
Белый, красный – не всё ли равно.
Пуст Харбин. Флаги русские спущены.
Корабли опустились на дно.
Много красные горя наделали.
Цвет их флага таков. Се ля ви.
Но у тех, что себя звали белыми,
Тоже руки по локоть в крови.
Компромисс невозможен был. Поняли:
Заодно вместе быть не суметь.
Впрочем, те и другие уж померли,
Примиряет политиков смерть.
Обелиск из фанеры, из камня ли,
Наплевать тем, кто двинулся в рай.
Белых нет.
В вечность красные канули,
Но в России
всё тот же раздрай.
И тогда и сейчас много схожего.
В кайф – ударить друг друга под дых.
Вот и кладбище здесь не ухожено.
Не до мёртвых нам, не до живых.
Пусть надгробья китайцы разбили и
Не следят за погостом, но мы
Почему на родные фамилии
Равнодушно взираем из тьмы
Предрассудков, из мрака невежества?
Наша помощь, увы, на ноле.
…Тяжело им лежать, русским беженцам,
В неуютной китайской земле.
11 мая 2006
Гробокопателям
Это что же у нас творится?
Не в кошмарном сне – наяву
То оттуда покойник мчится,
То отсюда и все в Москву.
А Москва принимает трупы,
Сделав очень довольный вид.
И тарелки звенят, и трубы,
Телевидение гремит.
Поначалу по всей планете
Развозили неясный прах.