Витя с трудом подавил вздох.

Семья пересекла площадь, поднялась по ступенькам мимо освещенных неоновым светом афиш. В стеклянной двери старушка-контролерша в форме отрывала край предъявленных билетов и, грозно прищурившись на маленьких, ехидно прошамкала:

– На вечерний спектакль – мелюзгу! Они же не выдержат. И не жалко?

– Оставить не с кем, – насмешливо пожал плечами папа.

– Ну-ну, вам виднее.

– Ох, уж нынешние родители, – продолжала бурчать про себя “божий одуванчик”.

Сдав верхнюю одежду в гардероб, отец на мгновенье заглянул в зеркало и отошел с сыном к окну. Но Витя успел заметить, как почти неуловимым движением он поправил галстук. Поправил так, чуть-чуть наискось, что бросалось в глаза: рубашка на верхнюю пуговицу не застегнута, причем саму пуговицу из-под галстука не видно. Носовой платок, выглядывавший из внешнего нагрудного кармана костюма, тоже слегка скошен в сторону, чуть-чуть, но скошен.

Конечно, мама никоим образом не допустила бы небрежной неряшливости – поправила бы. Но она в данный момент усердно терзала перед зеркалами прическу. Танька крутилась рядом, подражая во всем ей.

Ох, женщины! Мучиться столько времени с расческой дома, теперь и здесь вошкаются. Нетерпение подстегивало. Звонок. Отец невозмутимо ждал. Только глаза, обычно строгие или внимательные, бесшабашно, по-мальчишески скользили по степенным дамам.

Мама воспользовалась “тетьлюбиным” советом, нарядилась необычно. И теперь среди публики выделялась броской красотой. Дети держались сзади и подмечали брошенные на нее оценивающие взгляды.

В сопровождении отца она с уверенной надменностью прошествовала по фойе. Наполненный людьми зал не впечатлил. Зато огромная люстра удивила. Вот если она рухнет!

Раздался последний звонок, и лампы начали медленно гаснуть. Огромный занавес поднялся, и открылась яркая блестящая сцена. Витя, примостившись у папки на коленях, во все глаза пожирал декорации: разукрашенный балкон, широкую лестницу с перилами, колонны с завитками. Вместе со всеми приветствовал оркестрантов аплодисментами. Раздались щемящие звуки и захватили сразу. Так же захватывало дух, когда отец во дворе подбрасывал высоко вверх и ловил. Только здесь, в зале, невесомость плавно подхватила его и помчала вслед за аккордами. Тело, и даже мысли, подчинялись необъяснимой власти, наполнившей все пространство. А на сердце накатывали волны радости.

Как пели артисты! Нет, это вовсе не телевизионные песенки. Никакого сравнения. А какие красочные эффектные у них одежды. После групповой сцены, в коротком перерыве, Витя представил маму среди них – нет, она ни в чем не уступит певицам. Недаром так долго наряжалась. В завершение первого действия вышли стройные мужчина и женщина, обтянутые блестящими трико. Потрясенный малыш неотрывно следил за танцем. Ему казалось, что видит музыку. Колдовство! Разве можно показывать мелодию?!

В антракте родители перешептывались:

– Слушай, эта грузинская пара… Я раньше таких элементов в танцах не встречал. Никому по сложности не уступят.

– Да, пластика у них совершенна, и позы четкие, очерченные. А грациозные – словно парят над полом.

– Здорово! Уровень не слабее одесситов. Выход Турандот – чудесная находка. Помнишь картину, когда ее несут по лестнице, а в движениях – торжество.

– Только героиня подкачала, не дотягивает.

– Да нет. Голос у нее в порядке. Нет, голос у нее не сел. Здесь акустика плохая, и она это поняла, поэтому напрягается, чтобы зал слышал в полную силу. Нет, она – молодчина.

И правда, Витя тоже почувствовал: главная тетенька расстраивается, чем-то недовольна.