– Вот видишь, ты этим сам себе доказываешь, что тебе нужно искать себя в сфере культуры. Я вижу, что из тебя культработник примерный получится. Ты – вовсе не технарь.

– Ну кое-чё и технике могём! Например, болт с гайкой скрутить.

– Юморист!

За время службы в Ростове, Иван побывал дома и у него пару раз побывали родители. В увольнении разыскал и познакомился с родными зятя Анатолия и его старшей дочерью Валей, которой шёл уже 14-й год и она с 1945 года, как только отец ушёл на фронт, стала жить у бабушки в Ростове-на-Дону. А меньшая Алла, которой в тот момент было всего пять лет, оставалась в селе, на удивлении сожительницы Анатолии и старшей сестры Ивана в одном лице, у Анны Фёдоровны.

Отец девочек, оставшись вдовцом, был очень благодарен и своим родным, и, тем более девушке, которая не посмотрела на то, что мужчина на 13 лет был старше да ещё и с двумя детьми, приняла и его, пустила в сердце и детей. Анатолий воевал танкистом. Брал в мае 1945 года Берлин. И теперь дослуживал, в соответствии с графиком демобилизации, его черёд ещё на пришел.

Полтора года после Дня победы служил ещё и сам Иван. В итоге, прослужив два года и 10 дней, был демобилизован 20 декабря 1946 года.

В послевоенное время рабочие руки были в дефиците везде. Нужно было не только города и заводы поднимать, но и сельское хозяйство. Тем более голод 1946—1947 годов дал одно из важнейших направлений работы и властных структур, общественных организаций и активистов. И за каждого работника шла нешуточная борьба. Чтобы удержать людей в колхозах, колхозники не имели паспортов. Несправедливо, но факт. Нужно было быть служащим или, когда колхоз нуждался в специалисте, посылал кого-то на учёбу. Тогда молодой человек или девушка получала паспорт и могла уехать в город для получения образования. Колхозник мог поехать в город, скажем на рынок, продать там что-либо и взамен купить, но для этого ему в колхозе выдавали справку с печатью, точно, как «мандат» на заре советской власти.

С нового года Иван вышел на работы в колхоз, так как уже пару раз приходи «ходоки» и «сватали» на работы. Особых «козырей» у них не было, кроме того, что и так все знали: работай на «трудодни» и потом, по итогам года получишь натуральную оплату зерном и другой продукцией сельского хозяйства.

Хоть изначально Прасолу меньшему приходилось работать не скотником, а механизатором на ферме, так как на правлении колхоза, когда его принимали в колхозники, спросили:

– Какая воинская специальность была?

– ВУС 233, – по-военному чётко и без лишних слов ответил Иван.

– Ну и шо ты прикажешь теперь в военкомат звонить и узнавать, шо це таке? – возмущался председатель, – избач, он и на ферме избач.

– Это означает «специалист Бомбардировочного и артиллерийского вооружения и автоматов пассивных помех» – выпалил Иван.

Все члены правления колхоза закатились смехом. А, когда все успокоились, заведующий фермы сказал:

– Уж лучше пусть будет ВУС, какой там? 233?!

И снова было весело. Но Иван не смеялся. Он сказал ровно столько и то, что от него требовали. Обвёл всех взглядом, дал уточнения и сыронизировал по поводу смеха:

– Для тех, кто не разбирается в классификации воинских специальностей, поясню на пальцах, – при этом машинально выдернул из рукава фуфайки правую руку, даже забыл, что на ней-то одного из главных-то и нет, а потому резко одёрнул назад.

– Короче, я – слесарь-монтажник. Думаю, что механизмы коровника – это то, что нужно.

Все оживились.

– Ну, вот, это другое дело, а то…

– Вы спросили – я ответил. Спросили бы иначе – ответил бы иначе. Не нравится, я могу и в избачи пойти. Меня туда снова с руками и ногами возьмут. Разве нет?! – чуть повысив голос, спросил Иван.