– Равняйсь! Смирно! Первая шеренга… два шага вперёд… шагом… марш! Вновь прибывшим, раздеться до нижнего белья и портянок! – увидев нерешительность действий, повторил, – приказываю – раздеться! Даю три минуты. Время пошло!

Недоумевающие новобранцы, переглядывались, не понимая, зачем их заставляют раздеваться и, потому неуверенно, медлительно раздевались, ежась на морозе. Заметив, что «процесс» сдвинулся с «мёртвой точки», капитан повернулся к «аборигенам» учебного отряда и дал им точно такой же приказ. Эти, привыкшие уже к выполнению приказов и знающие, что может быть за неповиновение, выполняли приказ поживее первых.

– Сейчас будет «ледовое побоище», – высказал предположение Иван, повернувшись в полуоборот к своему соседу по шеренге и видя недоразумение того, добавил, – ну, как на Чудском озере, слыхал?

Видя, что сосед видимо плохо в школе учился или прокурил урок истории, попробовал зайти к теме с другого стороны:

– Сейчас человек с недублёной кожей, т. е. Сыромятин, даст команду: «К бою товсь! Вам необходимо сейчас в кулачном бою доказать «кто есть кто» и кому дальше быть, а кому…», – Иван резко замолчал и, как бы замер.

– Что-что, а кому? – дергая за рукав нательной рубашки, допытывался совсем растерявшийся парень, – что?

– Знамо, что – «в расход»! – Иван не выдержал, чтобы не закатиться смехом, заканчивая сматывать обмотки в рулоны.

– Отставить смех! – громогласно приказал капитан, повернувшись в сторону Ивана, – закончили раздевание.

Подождав несколько секунд, тем самым дав возможность медлительным «справиться с последней пуговицей», продолжил:

– А теперь занимаем позиции «условного противника» и овладеваем его имуществом. Вперёд, обеим группам, шагом… марш!

Курсанты сталкивались «на линии пересечения интересов» в прямом смысле, сбивая друг друга с ног, неумышленно, из-за неразберихи или, наоборот, сознательно. Когда всем стал ясен смысл процесса «переодевания», появились в кучие, и недовольные, и те, кому идея боевого офицера пришла по нраву. Как быто ни было, жалоб вышестоящему командованию не поступило. Вскоре разговоры о несправедливости или самоуправстве командира учебной роты улеглись, а справедливость принципа «каждому по заслугам» восторжествовала.

После укомплектации учебного отряда, «утряски» по взводам, с учётом воинской специальности, ВУС, Иван попал во взвод пулемётчиков. И не просто пулеметчиков, а был назначен в пулемётном расчёте «номером один», т.е. главный, стрелок. И была небольшая привилегия. В расчёте пулемёта «максим» первый номер вёл стрельбу и при передвижении, на марше обязан был нести на плечах ствол пулемёта, который весил 20 кг, а второй номер должен был нести пулемётный станок весом 40 кг. И ещё для охлаждения ствола полагался бочонок с 5-тью литрами вода. Скорее всего такой выбор продиктован тем, что у бойца «номер один» отсутствовал указательный, т.е. стрелковый палец. «Не было бы счастья, да несчастье помогло» – здесь поговорка в самый раз подходит.

Стрелял рядовой Прасол отменно. После учебных стрельб, редко когда кто-то перекрывал его результат меткости. Да и в других дисциплинах Иван преуспевал, особенно в политической подготовке. Начитаннее, чем он, во всём взводе уж точно не было, да и в роте тоже.

Окончилась война и после победы над Японией вышел Указ об демобилизации военнослужащих, в установленной очерёдности, в зависимости от годов рождения и призыва. А таких военнослужащих, как Иван, с ограничениями в службе или списывали, или переводили на более лёгкие специальности.

Иван Прасол был списан по ВУС, как «стрелок» и переведён для дальнейшей службы в военную пожарную часть, которая размещалась на Военведе г. Ростова-на-Дону. Можно сказать, что через год службы солдат возвратился домой, хоть и не совсем, но дослуживать пришлось в 65 км от дома. Здесь служба была полегче и основное занятия, по словам самого служивого было «бараки охранять», т.е. исполнение воинской обязанности в соответствии с Уставом гарнизонной и караульной службы. Кроме того, тренировки и отработка профессиональных навыков, а применять их на практике, т.е. тушить пожары, приходилось, но, к счастью, очень редко.