Среди сослуживцев, Иван не отличался ни физической силой или какими-то особыми дарованиями, как игра на баяне, гитаре или же высокие художественные способности в живописи и прочем. Но обладал хорошим чувством юмора, мог поддержать разговор на любую поднятую тему, хорошо пел и при передвижениях подразделения строевой колонной, часто был запевалым.

Многие сослуживцы считали, что Иван, как минимум, выходец из интеллектуальной семьи, там, где кроме школьной программы, родители дают большие объёмы дополнительного образования, интереса к познаниям и всестороннему саморазвития, как личности. И потом, когда узнавали, что родители – обыкновенные крестьяне и деды, и прадеды, кроме того, чтобы гнуть спины, сначала на панских полях, а затем и собственных наделах. А когда узнавали, что дед с отцом, при «раскулачивании», без малого не попал под выселение и всё лишь потому, что все члены большой семьи не были лодырями, и умели трудиться, не спустя рукава, а до срыва кровавых мозолей на ладонях, то были даже удовлетворены этим «зародышем» в душе сослуживца «народной интеллигентности». Хотя, какая в этом есть связь, никто объяснить не мог. Главное – не такой, как все.

Да и намертво прилипло прозвище «избач» и в нём было не столько обидного, унизительного, сколько уважительного и заслуженного. Конечно, большинство сослуживцев Ивана не сидели «спустя рукава», каждый на своем месте вносил посильный вклад в ускорение победы над врагом, кто на полях в колхозе, кто за станком на заводе, а «лежебоки», если и были, но в этом не признавались.

А вот работников отдела культуры, хоть и в рамках глухой глубинки в подразделении, в учебной роте, уж точно не было, кроме Ивана. Конечно, командование этого не заметить не могли и максимально использовали этот факт, там, где нужны были навыки организатора художественной самодеятельности к празднику, под началом замполита, конечно. Умел Иван уговорить своих товарищей не «замыкаться» в себе, открыть зачатки способностей в декламации стихов, пении и неповторимых, часто юмористических сценок. В большинстве сценок, конечно, высмеивались те, которых Красная армия уже добивала в их «берлоге», а после победы сценки ситуаций, помеченных в повседневной жизни военнослужащих, с «перчинкой» критики и сатиры.

Ну и армию в свою очередь сделала из сельского «избача», из нескладного долговязого юноши, стройного, подтянутого, красивого молодого человека, с твёрдыми убеждениями и политическими позициями, с высоким интеллектуальным потенциалом и возможностью роста. Замполит в приватных беседах высказывал Ивану рекомендации по необходимости закончить седьмой класс школы, как минимум, а лучше бы в вечерней школе получить среднее образование и поступить в то учебное заведение, что мог раскрыться весь большой потенциал способностей молодого человека.

Иван улыбался и говорил:

– В мои-то годы и за школьную парту? Нет! Сейчас, когда после войны разруха, руки без мозолей не заскучают. А может быть, продолжу свою трудовую карьеру «избачом». Мне эта работа нравилась. Если возьмут, конечно.

– А, чтобы обязательно взяли, Ваня, нужно учиться, – продолжал убеждать замполит.

– Поживём – побачим!

– Это ты умышленно безграмотностью хочешь свою начитанность подчеркнуть? – улыбнулся замполит.

– Никак нет, товарищ старший лейтенант! Это у нас все так говорят там, где я живу. Это же рядом с Украиной и у нас говорят на «суржике» – смеси двух сильно схожих языков, русского и украинского. При чём этот говор не =льзя назвать ни одним, ни другим, язык-«метис», если можно так выразиться. А вообще, у нас край интересный, в каждом селе свой говор и живут люди, чаще всего переселенцы и из Екатеринославской губернии, из Запорожья, немцы-колонисты, поляки, пермяки и откель только нету.