Ну и понятное дело, что к нему сразу стали прилипать и те, кому раньше было 14—15 лет, а сейчас они превратились в девушек, при всём, что у них должно быть дадено природой. Иван не был робкого десятка и даже наоборот, но, когда к нему заходила целая гурьба девчат, а за ними хвостиком парни-малолетки, как правило меньшие братья «принцесс» с дружками – охрана своеобразная. Девушки постарше отличались серьёзностью и это объяснялось тем, что у многих парни, с которыми они дружили, сложили головы на фронте и их участь стала неопределённой, даже если раньше значились, как невесты и были засватаны.

Немного разобравшись с «наследием», доставшимся от предыдущей хозяйки избы, Иван понял, что напрочь отсутствуют агитационной и патриотической направленности плакаты. Не рисовать же ему самому. Кроме того, хотелось «выцыганить» в отделах районной исполнительной власти кое-какой «периодики» и журналов, вспомнив, как с этим было хорошо на службе, в плане оформления «красного уголка». И журналы, и газеты в подшивках – одно удовольствие работать и есть откуда материал черпать для пропагандистских бесед в трудовых коллективах на фермах и на полевых станах, в бригадах, где преобладающим контингентом, по понятным причинам, женщины.

Зимние дни короткие, да ещё и задержался, вернее задержали по важному вопросу «об подготовке и успешном проведении избирательной кампании по выборам в краевые, областные, окружные, районные, сельские, поселковые Советы депутатов трудящихся РСФСР 21 декабря 1947 года». И постепенно радость от того, что Ивану, как избачу, как он планировал, напрягаться и выбивать журналы, газеты и плакаты не пришлось, а наоборот, их насовали столько, что возникла сложность в доставке всего добра до места назначения. Благо, если с транспортом повезёт, а если… Время сумерек было не за горами.

Выйдя на окраину райцентра, где восточный ветер всё уверенней и уверенней начинал пробирать. Избач курил и пританцовывал вокруг узлов с агитационным материалом.

Притормозил грузовик. Из приоткрытой пассажирской двери высунулся упитанный мужик в полушубке и бодрым голосом обратился к «танцору» на обочине:

– В такую погоду хороший хозяин собаку за дверь не выставит, а ты вот тут…

– Так не дайте околеть, подвезите, до коли возможно.

– Ну, если тебя устроит «купе» в кузове, среди ящиков, то прыгай. До Ново-Андриановки довезём. Что в узлах везёшь, харчи?

– Да, если бы. Агитки к выборам, да газеты. Избач я, из Марьевки.

– Слышал я за тебя. Прыгай, бо смеркает уже, а дорога, сам знаешь – не подарок.

Иван перекинул узлы и запрыгнув привычно в кузов, втиснулся пониже между ящиками, чтобы меньше «сифонило». Движок зарычал, колёса пробуксовали, машину чуть занесло, но водитель быстро выровнял «полуторку», и она устремилась навстречу ночи.

Минут через двадцать машина притормозила у развилки дороги, где избачу нужно было топать дальше, а завхоз на грузовике, с тем грузом, что получен по разнарядке, сворачивал вправо, где через два километра его дома ждал уже, томившийся на самом удалённом от топки конце варочной плиты, хорошо протопленной печи, ужин. А жена, отодвинув на кухне занавеску, вглядывалась в темноту за окном и прислушивалась к звукам, но не ожидаемый напряжённый гул уставшего за день движка грузовика, а только завывающий в трубе ветел говорил, что ожидать ночью позёмку и перемёты на дорогах.

– Ты живой там, избач? Али пригрелся там, вылезать не хочешь?

– Если вы не против, я с вами до села доеду, а оттуда напростец мне поближе будет. Дорогу знаю и с закрытыми глазами не заблужусь.