– Какая вы художественная и впечатлительная натура, – Владлен Иванович мягко улыбнулся. И снова он заметил, как Софья Михайловна смутилась, ее щеки покраснели… Интересно, она замужем или нет? Хотя… не все ли мне равно?..

– Так вы говорите… до первого сентября? – он достал бланк путевки…

Уже у выхода она обернулась:

– Будьте добры… подскажите… куда здесь у вас можно… сходить вечером… послушать музыку… потанцевать? – ее глаза опять широко распахнулись, – понимаете, дети у меня сами организуют свой досуг, а я… – тут она замялась.

Владлен Иванович не ожидал такого вопроса. Он зачем-то отвел глаза, прокашлялся и каким-то чужим, враз охрипшим голосом произнес:

– Если позволите… я… вечером свободен и с удовольствием побуду в роли вашего гида.

– Что вы! – ее веснушки ярко вспыхнули, – я вовсе не хотела…

Но Владлен Иванович не дал ей договорить:

– Так. Все. Решено! – он уверенно положил ладонь на стол. – Вечером… часиков в семь я зайду за вами.

Дверь за рыжеволосой отдыхающей уже давно закрылась, а Владлен Иванович продолжал сидеть в кресле. Легкая, мечтательная улыбка блуждала на его лице… Потом, как бы очнувшись, он вскочил и нервно заходил по кабинету. На ходу поймал свое отражение, мелькнувшее в застекленной дверце шкафа. Подошел, долго смотрел ему в глаза:

– Хорош гусь! Пока жена на югах ты решил закрутить адюльтерчик…

Затем его взор переместился в глубину шкафа и нашел средство смягчить укоры совести. Выпитая залпом рюмка коньяка возымела свое действие:

– Сердце… тебе не хочется покоя, – негромкие слова песни слетали с губ, – сердце, как хорошо на свете жить…

Солнце уже начинало свой обратный вечерний путь к кромке голубоватых горных хребтов за озером, когда у ворот базы «Жемчужина» снова затормозило такси. Дверца распахнулась, и из машины с легкостью выскользнул невысокий, худощавый мужчина. Осторожно ступив начищенными до блеска туфлями на выложенную плиткой дорожку, он оправил хорошо сидящий на нем светлый льняной костюм, потянул шею, поправляя чуть съехавший в сторону галстук, пригладил припорошенные сединой редеющие волосы на макушке.

– Та, та, та… и что? – его голос звучал медленно и напевно, – дом как дом, вроде бы и стены есть, и крыша. Много ли бедному еврею надо? Кусочек белого хлебца, а икра – да Бог с ней, – он самодовольно прищурился и махнул рукой, – пусть будет черной.

Василий, а это опять, по странному стечению обстоятельств, был он, помог ему донести сумку до дверей, на что приезжий заметил:

– Ну, что? Будем надеяться, что все будет?

– Будем, – на всякий случай буркнул Василий, хлопнул дверцей такси и уехал.

С крыльца открывался вид на тянущиеся вершинами к небу сосны. Лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь них, расчертили ровными золотистыми полосами подъездную дорожку к базе, и казалось, что все вокруг покрыто солнечной пыльцой.

– Ну… что я и хотел! Превосходно! – мужчина удовлетворенно покачал головой.

На крыльце появилась Зинаида Парамоновна:

– Добрый день. Вы к нам?

– А что? Прекрасная мысль, а? Уже хочу к вам! – широкая улыбка растянула его лицо. – Позвольте рекомендоваться… Лев Соломонович Шницель, бронировал у вас номер. Надеюсь, он окажется не хуже этого дизайна матушки-природы?

– Проходите. Мы специально подобрали номер по вашим запросам.

– А по оплате…

– Все, как вы договаривались с Владленом Ивановичем.

Разместившись в номере, приняв душ и облачившись в футболку, шорты и сандалии, Лев Соломонович медленно спускался по тенистой лесной тропинке к озеру. Высокое небо отливало бледной голубизной, воздух был неподвижен. Зеркальная гладь озера Лесного отражала перевернутое изображение густо заросшего сосняком острова.