Лев Соломонович Шницель впервые оказался на озере Лесном. Для него все было внове: и прозрачная, словно хрусталь, вода, и необычайно каменистые, поросшие соснами берега, и манящий белоснежными корпусами и рестораном-кораблем санаторий «Голубая волна». И эта новизна, подстегивая его интерес, побуждала с энтузиазмом исследовать окрестности.

Изольда Антоновна посвятила первый день отдыха дотошному сравнению удобств и комфорта на базе «Жемчужина» и санатория «Голубая волна». И пока она неторопливо и основательно взвешивала все плюсы и минусы ее нынешнего отпуска, незаметно подкрался вечер…

После ужина Лев Соломонович сидел в беседке, из которой открывался вид на крыльцо базы с растущими возле раскидистыми и все еще цветущими кустами ярко-розового шиповника.

– А что ни говори, все радует глаз, – навалившись спиной на резные деревянные перила, он, закинув ногу на ногу и покачивая вверх-вниз поблескивающим носком туфли, вспоминал ужин в ресторане. Его взгляд лениво прошелся по соснам, обступившим здание базы, скользнул вниз и задержался на освещенном окне директорского кабинета, – таки есть еще мужчины в русских провинциях… и базой владеет, и выборы, скорее всего, победит, и даму на скаку остановит, – он рассмеялся довольный удачной шуткой.

На лес опускались сумерки, и он постепенно терял свои очертания. Степан приступил к выполнению вечерних обязанностей. Он сходил проверить, надежно ли заперты ворота, и теперь неторопливо возвращался к крыльцу. Заметив спину сидевшего в беседке Льва Соломоновича, он пробурчал:

– Да… будь я Шницелем, посидел бы в ресторане «Голубой волны» и поел бы шницель, а так… – он глубоко вздохнул и махнул рукой.

Какая-то птица тенью пронеслась среди деревьев, мерно рассекая воздух широкими крыльями, следом послышался писк летучих мышей. Степан хмуро посмотрел вверх:

– Хоть бы окна закрывали, а то все пооткрывают и уйдут, а налетят мыши – кому выгонять? Степану! Тьфу ты! – он сплюнул и покачал головой.

Время на отдыхе замедляет свой бег, и кажется, что дни становятся ленивыми, сонными, погруженными в безмолвное созерцание добродушного, умудренного зрелостью лета. Август одаривал нежным теплом, легким утренним туманом и прозрачными, безветренными вечерами. Прошла неделя. Отдыхающие постепенно втянулись в беззаботный и ленивый ритм жизни. И уже казалось, что так было всегда, что эти высокие сосны, шепчущиеся с ветром, кристально-чистый воздух, напоенный ароматами лесных трав и цветов, прозрачная вода озера, освежающая тело и дарящая бодрость душе, будут окружать вечно.

Владлен Иванович строго придерживался давно заведенного режима дня. Он проживал в Заозерске, и к восьми часам каждое утро его машина появлялась у ворот базы. Степан неторопливо открывал ворота, обмениваясь с директором рукопожатием и привычным набором фраз. Затем следовал рутинный будничный день, в который теперь все чаще вторгались назойливые телефонные звонки, связанные с предвыборной компанией и вынуждавшие Владлена Ивановича иногда по нескольку раз в день выезжать в Заозерск. В сентябре ожидались выборы на пост мэра. Нельзя сказать, что предвыборная компания была утомительной, кандидатов было не много. Владлен Иванович считался фаворитом предвыборной гонки, на что были две причины – в своей программе он предлагал развивать Заозерск как туристический центр, создавая тем самым новые рабочие места; вторым аргументом в его пользу было нашумевшее героическое имя отца.

После появления Софьи Михайловны, предвыборные заботы Владлена Ивановича отошли на второй план. День проходил как в тумане, на телефонные звонки он отвечал рассеянно, и если обстоятельства требовали его выезда в Заозерск, то Владлен Иванович старался вернуться как можно скорее. Но встретиться с Софушкой у него получалось чаще всего только вечерами, так как дни она проводила с детьми.