А наутро оне все уехали на восток. Мы и наши мамы были рады, что оне отступают. А за ними сзади ещё отступают солдаты, и среди их есть наши ребята, которых Колчак брал в солдаты, рождения 1901 года. И вот из них двое остались дома и тоже ушли в лес (Львов Павел). А через несколько дней эти же солдаты опять приехали к нам с востока на запад, но красные были уже близко, а вечером ещё много было солдат, пехоты. Мы залезли на берёзы и прясла. От деревни 2 км, и нам было видно, как оне везли пушки в сторону ж. д. И солдаты что-то копали, устанавливали пушки, а вечером пришли наши дяди по берегу озера, в огород и в дом и сказали, что за деревней у ж. д. поставлены пушки и выкопаны окопы, похоже, будет ночью бой.

Мы всей семьёй легли спать в погреб. Отцы и матери много нам говорили и наказывали, как жить, если нас не будет в живых, и прощались с нами. «Собирайтесь все вместе, всей роднёй, и работайте в поле». Но мы, намучившись за день, быстро уснули, а утром мама нас разбудила и говорит: «В деревне тихо, ничего не слышно. И кто жив, кто умер – не знаем». Мы вылезли из погреба, осторожно вышли на улицу. Смотрим, а пожилые старики, старухи собираются у своих домов и спорят. Мы подошли к ним ближе. Вот о чем оне спорят: «Вчера была власть богатых людей в деревне, а сегодня – ничья, без власти, а завтра чья будет власть?». И мы даже подумали: «Вот это какой день, август 1919 года» и всей своей гурьбой свободно пошли на своё поле в балаган, где были вчера. Но мы, малыши, спокойно не можем быть, а опять залезли на берёзы и прясло, на стеновую поскотину10 и все наблюдаем за своей деревней. Что же там делается? И посылаем двух парней, самых смелых, вострых из компании. Вот и я попал в эту разведку. Мы подошли с задов от озера и что увидели: много мужиков и женщин, и опять спорят меж собой: кто за белых, кто за красных. Но в деревне нет ни белых, ни красных. Тихо.

Мы пошли в лес к своим товарищам и видим: с запада летят два самолёта. Эх, мы трухнули. А оне сделали разворот над озером и деревней и слышно два взрыва. А самолёты улетели обратно на запад. А потом в деревне что-то простучало, непонятно для нас, но мы разгадали, что это кроют железом дом у Самойла Захаровича, но это не в нашем краю. Наш край был самый бедный. У нас в краю, (немшоная) Калуга, было 64 двора (дома). Из 64 домов – 12 избов из пластов, из дёрна, 23 избы деревянных, 28 пятистенов деревянных и один дом крестовый11. У каждого дома были завалинки из костики12 и земли.

Часа в четыре дня пришёл наш друг Родионов Д. и торопится, рассказывает, что он сам видел трёх солдат верхом и с красными лентами на груди.

А тут по дороге мимо нас идут два человека из деревни, мы – к ним. Хотели спросить: что там, в деревне. Но эти два старика, не обращая на нас никакого внимания, спорят между собой. Один – всё ещё за белых, один – за красных.

Вечером по ж. д. прошёл бронепоезд на восток и стрелял.

Но пришла ночь, самая тихая и радостная для всех нас, а утром, чуть свет, появилось много мужиков. Оне пришли из леса и болот, где до этого скрывались от белых. И в этот же день у дедушки Ильи Родионова взяли в армию три сына: Савелия, Георгия и Ефрема, а четвёртого послали работать на ж. дор., Родионова Якова, он был специалист ж. д.. Но их никто не брал: оне сами ишли, добровольно, и всего их было много. Оне ехали на лошадях и ишли пешком, а их провожали женщины и старики.

Моего отца тоже взяли работать на железную дорогу, как специалиста.

Я и мой брат Иосиф запрягли по лошади и поехали, повезли муку и печёный хлеб, которым кормили солдат на фронте. Нам навстречу везли и несли раненых солдат, и нам хорошо было слышно, как стреляли. Я доехал до Кургана, и меня и одного старика отпустили домой на своих лошадях. Мы поехали, а нам навстречу идут и едут солдаты, целые полки. И вот подходят к нам шестеро солдат и кладут свои мешки к нам на телегу и говорят: «Поворачивай обратно». Старик повернул, а я заплакал и вижу, подходит один (тоже похож на солдата) и сказал: «Отставить. Берите свои вещи». А нам сказал: «Поезжайте домой». Я стою, а старик: «Но долго ли мы проедем, нас опять вернут». Он пишет записку, подаёт старику, и мы поехали. Как кто остановит, почитает записку и говорит: «Поезжайте» и даже сторонится нас. Так мы и доехали до дома своего, а когда дома нам почитали эту записку и сказали, что вы и лошади подозрительно больные. И через 12 дней меня моя мама встретила, плакала и смеялась. И каково ей было эти 12 дней без нас с братом, когда мне было 12 лет, а брату 14 лет от рода.