По сей день мне дорога характеристика, написанная при аттестации на меня его собственной рукой. «За время прохождения службы в должности начальника медицинской службы полка проявил себя, как грамотный, дисциплинированный и старательный офицер. Показал высокий уровень специальной, политической и военно-практической подготовки… Приказы, Уставы и другие руководящие документы знает в полном объеме, применяет их требования в повседневной деятельности… Быстро ориентируется и умело действует в сложной обстановке, лично дисциплинирован, умело руководит подчиненными. Имеет высокий уровень методической подготовки, умеет учить и воспитывать подчиненных..» и так далее, в том же духе.
Исполнять обязанности командира стал его заместитель, подполковник Сергей Курбатов. Дивизия по прежнему находилась в подвешенном состоянии. На здании местного районного совета красное знамя уступило место сине-желтому. Над штабами полков дивизии, по- прежнему висели знамена красные. Таблички на зданиях тоже сохранялись в красном цвете, только вместо СССР сменили надписи на СНГ. Все понимали, что, видимо, долго так мы существовать не сможем, но и выход нам снизу не просматривался.
В других частях и подразделениях гарнизона, не подчиненных дивизии, типа понтонно-саперного батальона, прокуратуры и тому подобное, денежное содержание офицеры получали как и мы, в украинских тампонах, но в полтора-два раза больше, потому что они были уже в украинском подчинении. А мы в тех же фантиках, но по соотношению к российскому рублю. Получалось, что мы и здесь были ущемлены.
Раздел 98 ВДД
см. ФОТО:1.Советские офицеры 299 пдп. 2.Офицеры ВСУ после раздела дивизии.
Зима подходила к концу, а вместе с остатками бессарабского, быстро тающего снега, поползли, и слухи о том, что дивизию будут выводить в Россию. Для меня, в течении года, это уже была вторая эпопея с выводом-не выводом, оставлением на месте, и тому подобное, и это было уже чересчур. Начинали руки опускаться от этой нервотрепки. Затем они сменились другими, более устойчивыми разговорами, что дивизию будут как- то делить между Украиной и Россией.
В голове тут же стали роиться новые мысли:
«Как поступить? Остаться здесь или податься с дивизией в очередные, неведомые края?»
Тем более, что в Украине тогда было более-менее спокойно, а окраины Ельцинской России продолжало трясти. Особо на слуху была Чечня с ее попытками уйти в самостоятельное плавание.
При ее упоминании у меня перед глазами всегда всплывали угрюмые, полубритые лица молодых чеченцев в Грозненском аэропорту с волчьим сверканием глаз и таким же оскалом клыков. И это уже после того, как я уже ранее упоминал о Ельцинском разрешении брать всем желающим суверенитета столько, сколько смогут проглотить. Лично у меня возникали опасения, что снова могу оказаться в какой -нибудь «самостоятельной» карело-чукотской республике.
Как всегда, самые упорные слухи стали подтверждаться фактами. В дивизию зачастили высокопоставленные гости. Сначала прощупывали настроение офицерского состава на предмет желания служить здесь, или переводиться в Россию всей дивизией, или как- то делиться. Был зафиксирован и такой случай. Во втором батальоне моего теперь 299 парашютно -десантного полка случайным образом весь офицерский коллектив подобрался из украинцев, включая комбата. Видимо, они скучковавшись, долго думали и надумали объявить батальон украинским, а по возможности и всю дивизию. Начали вывешивать жовтоблакитный прапор над штабом батальона или же бегать с ним по полку.
Командование дивизии напрочь просоветское и пророссийское, оно смотрело на эту суету, как на происки дикарей. Командир батальона, до того считавшийся одним из лучших, тут же был зачислен в разряд самых худших. Даже группа солдат, настроенных пророссийски, сбежала поездом, правда, успели проехать лишь пару остановок от Болграда, выражая свой протест против службы Украине. Их вернули, уговорив, что ничего такого не произойдет, зато командование батальона теперь кинулось в бега и оказалось в Киеве, естественно, с жалобами на притеснение. Там их пожалели, пригрели и оставили во вновь создаваемых подразделениях правительственной охраны, то есть офицеры нашли себе теплые местечки.