И шести часов не прошло с нашего приезда в Остин, как мои синяки уже увидели. И не кто-нибудь, а двоюродный брат Тайлера, наш сосед по квартире, парень, не выходящий у меня из головы. Я просила Тая не рассказывать ему ничего – пусть думает, что хочет, – однако друг, конечно же, не послушал меня и разболтал больше, чем следует. Но как его винить? Я вынудила его хранить непосильный для ребенка секрет. Тайлер думал, что я сплю, но даже если бы я и уснула, то меня бы разбудили крики Гейджа или сам Тай, по возвращении в комнату обнявший меня, плакавший и просивший прощения. Сама я отучилась плакать давно, когда осознала, что слезы вызывают у мамы и отчима еще большую агрессию. Тогда я мастерски овладела умением отключать эмоции. Но я знала: если открою глаза и увижу слезы Тая, то выстроенная в душе стена рухнет и я буду рыдать вместе с ним. Поэтому я лежала и не шевелилась, смежив веки и отключив эмоции, пока Тайлер не уснул, обессилев от слез.

Когда Тай утром пошел в душ, я выскользнула на кухню приготовить нам кофе. За прошедшие годы мы провели вместе множество бессонных ночей и привыкли с утра подбадривать себя этим напитком. Здорово, что сейчас Таю не придется тайком брать для меня вторую чашку, чтобы его родители не узнали о моих ночевках в их доме.

Я тихо прикрыла дверь, развернулась, чтобы на цыпочках пересечь кухню, и тут увидела Гейджа. Сердце тотчас пустилось вскачь. Он был только в шортах и кроссовках, и его кожа блестела от пота. Какой же он потрясающий, что дыхание перехватывает. И лицо, и тело просто идеальны. Вчера я лишь мельком видела Гейджа без рубашки и сегодня не могла отвести от него глаз.

– Доброе утро.

Мой взгляд метнулся вверх. Вблизи и при утреннем свете в яркой зелени глаз Гейджа сверкали золотистые крапинки. Никогда не видела таких красивых глаз.

– Доброе утро, Гейдж.

– Как… эм… как себя чувствуешь?

Вздохнув, я прошла к кофейнику:

– Я знаю, что Тай говорил с тобой вчера. Слышала вас. Не хочу, чтобы ты испытывал неловкость рядом со мной.

– Кэсси, ты пережила ужасное. Тайлер не должен был молчать.

Повернувшись к нему, я обнаружила его прямо перед собой:

– Я заставила его пообещать, что он никому не расскажет.

– Он не должен был тебя слушать.

– Ты не понимаешь, Гейдж. Тебя там не было. Я бы ему не позволила.

Он сузил глаза:

– Да, меня там не было. Иначе бы я пресек это после первого же раза. Почему ты не сказала ничего полицейским?

Я покачала головой. Какой смысл что-то объяснять ему и доказывать?

Гейдж взял мое лицо в ладони и наклонился ко мне. Показалось, он поцелует меня – так же, как вчера вечером. И меня ничуть не волновало, что я его едва знаю. Я хотела этого поцелуя.

– Ты не заслуживала подобного. Ты ведь понимаешь это?

– Понимаю.

Прежде чем я успела осознать, что он делает, Гейдж убрал с моего лба челку и провел большим пальцем по шраму, оставленному Джеффом. Его глаза, изучающие отметину, потемнели. Я мгновенно напряглась. Гейдж медленно отвел взгляд от шрама и посмотрел мне в глаза.

– Ты не заслуживала этого, – мягко повторил он.

Я отступила от него и развернулась к кофейнику. Гейдж опередил меня – достал две кружки и наполнил их.

– Если ты любишь добавлять в кофе сливки, то, прости, у меня их нет, – тихо сказал он.

– Нестрашно. – Я коротко выдохнула от облегчения, шагнула к холодильнику и достала молоко. – Схожу попозже в магазин и куплю.

После того как я добавила в кофе молока, Гейдж закрутил за меня крышку и убрал пакет в холодильник. Потом снова вернулся ко мне и приподнял мой подбородок пальцем, вынуждая взглянуть на него.