– Господи… Это же прорва коров.

Он снова пожал плечами.

– Скоро будет больше. У нас достаточно земли.

– И сколько же акров?[3]

– Двадцать.

– Сотен?

– Тысяч.

– Двадцать тысяч акров?! – У меня отпала челюсть. Елки-палки, зачем кому-то столько земли?

– Да, мэм. – Гейдж крутанул на столе свою кружку.

– Мэм? Серьезно?

– А что? – выгнул он бровь.

– Я же не бабулька какая. Я младше тебя!

Он закатил глаза:

– При чем здесь возраст? Это вежливое обращение.

Увидев выражение моего лица, Гейдж с тихим смехом покачал головой:

– Янки.

– Так, ковбой, слушай сюда: я не с севера.

– Но и не с юга. Янки, – ухмыльнулся он.

Я от одних ямочек таю, а он еще и подмигивает! Все, мне конец.

– Ты опять о янки, бро? – спросил вошедший в кухню Тай.

Гейдж пожал плечами, и зеленые глаза под темными бровями поймали мой взгляд.

– «Мэм» ей не по вкусу.

– Привыкай, Кэсси. Мы, может, и в городе, но тут все по-другому.

Я недовольно побухтела, вызвав у Гейджа смех.

– О чем говорили? – Тайлер сел возле меня.

– Об их громадном ранчо с кучей коров, – ответила я.

– Она права, коров у вас многовато, – заметил Тай между глотками кофе.

– Тебе там понравится, – произнес Гейдж со странным выражением лица.

– Губу закатай! Кэсси не любит грязь и ненавидит жуков. Для нее хуже твоего ранчо места не придумать.

Гейдж сердито зыркнул на брата, затем вернул взгляд ко мне.

– У нас есть лошади.

Я ахнула:

– Правда? Я никогда не ездила верхом!

– Восемь арабских скакунов. Я научу тебя ездить верхом, когда ты приедешь к нам в гости.

Гейдж откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. На брата он смотрел с усмешкой, будто в чем-то его обыграл.

Мы с Таем погрузились в молчание. Папа обещал начать обучать меня верховой езде с шести лет, а на семилетие подарить лошадь. Чего, естественно, так и не произошло. И дело не в деньгах, они у нас были. Просто мама даже не готовила для меня, о чем-то посерьезнее речи вообще не стояло. И хотя я по-прежнему любила лошадей, они теперь всегда напоминали мне о папе.

– Я сказал что-то не то? – Гейдж немного растерялся и смотрел не на меня, а на Тайлера.

– Нет, – мягко улыбнулась я. – Было бы здорово.

Спустя несколько неловких минут Гейдж поднялся, поставил кружку в посудомоечную машину и пошел к себе, объясняя на ходу:

– Я в душ. Если планируете что-то на сегодня, дайте знать.

Тайлер придвинул меня к себе вместе со стулом:

– Расстроилась? Вспомнила об отце?

– Да, я думала о нем. Представляешь, папы нет уже двенадцать лет. Я должна бы уже позабыть его, но он умер, когда я была совсем маленькой, и мне не дали времени оплакать его. Наверное, поэтому мне до сих пор так тяжело. И предстоящий день рождения не радует. Я думала, что вдалеке от мамы и Джеффа снова буду наслаждаться этим праздником, а сейчас вовсе его не хочу. По-моему, нужно придумать мне новый день рождения, Тай, – грустно рассмеялась я.

– Никому не понравится отмечать свой день рождения в годовщину смерти отца.

Тайлер перетянул меня к себе на колени и приобнял осторожно, чтобы не потревожить больную спину.

– Он был замечательным отцом, и тебе не нужно его забывать. Ты всегда будешь тосковать по нему. И никаких новых дней рождений. Ты будешь отмечать тот день, в который родилась, и я в лепешку расшибусь, чтобы с каждым годом он приносил тебе все больше радости.

Я долго молчала в его объятиях, прежде чем снова заговорила:

– Спасибо, Тай. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Кэсси.

Бог ты мой! Отец Кэсси умер в день ее рождения? Что еще пережила эта девушка? Ладно, признаю, перед душем я ненадолго оставил дверь в ванную приоткрытой. Но очевидно, я сказал что-то не то, раз после моих слов они оба замолчали, и я чувствовал, что Тайлер обязательно заговорит об этом, стоит мне оставить их одних. Я знал, что зацеплю Кэсси лошадьми, и был прав, но не ожидал, что разговор о верховой езде вызовет воспоминания о ее отце, который явно был лучше ее матери и отчима.