Первым Логман протянул руку тому, кто был одет в национальную одежду и который, приветливо улыбаясь в ответ, потряс руку деляги. Второй молодой человек постарался не заметить желание Логмана поздороваться – протянутая рука осталась без внимания.

Хосров, наблюдая за сценой приветствия со стороны, от души порадовался, что проходимцу Логману показали, кто он есть и где его место. Однако поведение человека в форме показалось сыну лавочника чрезмерно высокомерным, Хосров в этой надменности уловил некие величие и исключительность. Приметная внешность мужчины в красивой форме при сверкающих на солнце погонах и золотистых пуговицах завораживала забитого парня из бакинского дукана.

Глубоко в сознании Хосрова вдруг зародилась желание быть таким же неприступным и в такой же необыкновенной форме. Неосознанно парень потянулся рукой к своему ремешку из ветоши на поясе и стыдливо покраснел.

Логман, сопровождая не знакомых Хосрову людей, заметно суетился и, выхватив у обоих их поклажу, шел рядом. Поравнявшись с фаэтоном, Логман горделиво бросил надменный взгляд на сверстника. Всем своим видом портовый проходимец старался показать, что он ничем не хуже кого-либо, и он способен водить дружбу с людьми высокого положения.

Миновав фаэтон, Логман тут же оказался на своем месте – позади господ; два молодых человека увлеклись разговором и забыли о существовании обходительного «приятеля».

Хосров ухмыльнулся и подумал про себя: «Вот кретин! И чего выделываешься? Место твое – холопское…»

Будучи довольным унижением Логмана, Хосров опустился на сиденье и, закрыв глаза, принялся про себя повторять суру из священного писания – таким образом он развивал память.

Неожиданно в сознание парня ворвалось ведение яркое, приятное: женские руки, залитые солнцем. Хосров встрепенулся и тут же поднялся на ноги, его обуяли стыд и смятение: он повторяет божественные заповеди и одновременно думает о руках молодой женщины… Лоб покрылся испариной, ибо Хосров испугался божьей кары и разрушительного позора. Заново сел на сиденье и, обхватив голову руками, искал объяснение подобному видению. Ранее ему ничто никогда не мешало придаваться любимому занятию – проговаривать божественные изречения и считать себя лучше всех.

Желая избавится от пагубного видения, сын лавочника опустил голову вниз, где мог видеть только днище фаэтона, как вдруг его внимание привлек белый краешек бумаги, торчащий из-под кожаной обивки нижней части сиденья. Хосров осторожно ухватился за край бумаги и потянул на себя.

Вытянув находку наружу и рассмотрев ее, Хосров покрылся потом еще раз. В руке он держал одну из тех непристойных фотографий голых женщин, которые предлагал ему проходимец Логман. Вероятно, после возмущенного возврата Хосровом этих снимков одно из них незаметно для владельца проскользнуло под сиденье фаэтона…

Сын лавочника не мог оторвать глаз от фотографии. Женщина на ней была не совсем голая: была лишь полностью оголена спина и нижняя часть бедер. Дама тянулась руками к усатому мужчине в гусарской форме, и эта сцена заворожила Хосрова.

Юноша покрылся мурашками, с трудом сглотнул слюну. Голая спина женщины и тянувшиеся к мужчине необыкновенно нежные руки впервые пробудили в парне желание предаться мужским фантазиям…

– Шевелитесь, почему так долго возитесь! – позади фаэтона послышался голос Логмана – деляга кричал на подручных.

Хосров застыл на месте, фотография в его руке затряслась, его терзал вопрос, как поступить: спрятать снимок или вернуть владельцу. Еще раз бросив взгляд на фото, Хосров принял решение – быстрое, сложное, противоречивое… Зов плоти вытеснил все его духовные убеждения, он быстро вложил фото в книгу и сел, нацепив на лицо маску безразличия.