– Нет, не буду, ты меня смешишь своей улыбкой. – Нет, нет, пой, буду слушать..

Но стеснение победило желания, и она, соскочив вниз, взяла его за руку и побежала обратно, наверх, к краю соснового бора, откуда они начинали свою охоту. Она теперь точно знала, что не только сама любит, но и любима… Её душа просто сияла от счастья, видя, что её боготворят…

Подарок Инночки после «грибной охоты». (фото автора)

Домой ехали сияющие. Её мама ещё была на работе, и они так подгадывали свои встречи, чтобы не встретиться с нею на квартире. Инна пока не хотела Лёху знакомить со своей матерью, которая несколько лет назад пережила бурный развод со своим молчаливым мужем. Да и об отце Инна практически ничего не говорила. Стеснялась признаться. Лишь однажды, через несколько дней после грибной «охоты», в порыве откровенности, поделилась с Лёхой, лёжа на диване в одной наброшенной на себя его любимой клетчатой рубашке:

– Мы долго жили в Булычёво. Совсем небольшое красивое село в Пензенской области. Отца я очень любила. Как папа, он был добрый, но часто выпивал, и поэтому мы подолгу жили без денег. Правда, рисовал хорошо, выделывал лобзиком всякие штуки красивые. Наверное, его страсть к рисованию и ко мне перешла. Люблю это дело. Когда есть настроение, беру краски и рисую. Забавно, но даже пою, бывает, при этом. Хочешь, тебе что-нибудь нарисую?, – она приподнялась на локте, её серые глаза сверкнули хитринкой, – у меня есть идея с красивой собачкой!»

Инна ласково, с тайным желанием, коснулась пальчиками его губ. Идею Лёха, естественно, одобрил это долгим поцелуем, а её слегка задрожавшее тело стало свидетелем соглашения. Лёгкое, доступное, оно исходило таким тёплым светом, что просилось на руки. Но Лёха ещё не мог переступить грань проникновения в её самые сокровенные тайны, сокрытые нежно – сливочными покровами.

Потом они долго лежали, тесно обнявшись, на скрипучем ложе. В лёгкой дрёме прошёл почти час, который отметился хрипло задрожавшим на столе стареньким будильником. Инна, легко вскочив, успокоила своего домашнего сторожа. Пока Лёха спокойно досыпал последние минуты своего счастья с нею, она стала хлопотать на кухне, разогревая простенький обед. Вскоре должна была прийти мама, и Инне не хотелось представлять ей своего кавалера, испытывать свою судьбу.

На следующий день Лёха, появившись в своей пионерской комнате, похожей на зал, сразу бросился к столу, заваленному грудой бумаг. Уже в понедельник, через день, предстояло его «боевое крещение» – открытие нового заезда детей в санаторий, а в голове не было ровно никакой мысли о мероприятии. Он бросился к Инне в библиотеку. Проходя по коридору, залитому ярким солнечным светом из широких боковых окон, услышал за спиной какой-то шепоток, но, не обращая на него никакого внимания, пошёл к ней в библиотеку. И только войдя в зал, понял, что шептали-то ему: «Опять к ней бежит. И как не стыдно..».

Философски рассудив, что теперь это не так уж и страшно, Лёха подошёл к Инне, перебиравшей книги на полках стеллажа. Опять тот же любимый свитер, опять её стройная фигурка..

Едва сдерживая себя от полыхнувшей страсти, подошёл к ней.

– Ин, у меня в понедельник открытие заезда, а я не знаю что и как делать..

– А сценарий? Есть? – её удивлённые глаза светились легко и просторно. —Там же у неё в папках их масса, возьми и действуй.

– Да, они есть, но на месяц нужно ещё сделать план мероприятий. Завуч рвёт и мечет, мелкий бисер уже топчет…

– У меня есть прежний, я его делала, когда замещала больную. Давай повторим, только сейчас раскрасим по-другому. Она слегка тронула Лёху за рукав, увлекая к столу. Два часа, голова к голове, смеясь и дурачась, они придумывали занятия детям на целый месяц. Вообще-то придумывала одна Инна, а Лёха безропотно смотрел, как её ловкие пальчики снуют по квадратам ватманского листа и дорисовывают по дням всякий раз что-нибудь смешное.