Странно, конечно, поклоннику встретиться в Иерусалиме с шумом праздничного гулянья. Но в высшей степени отрадно увидеть себя как бы дома в таком отдалении от всего родного. Утро дня царского убедило нас в братском сочувствии нам единоверцев наших, ради нас учинивших торжество, равное с самыми великими праздниками местными. Вечером того же дня другая половина местного населения, если не в общей массе, то в избранных слугах своего правительства, весьма дружественно выказала нам свою также весьма лестную ласку и внимательность, до сих пор здесь еще небывалым образом. Тем ценнее это дружелюбное внимание к нам, что, по странному настроению умов простонародья, с самой весны начали ходить по Сирии и Палестине самые нелепые слухи о скором нашествии московского воинства на Иерусалим из-за Иордана, поводом к которым, без сомнения, послужили наши победы в Азии. Географическое невежество народа, не уступающее, как видно, богдыханскому, ставит Коканд и Бухару в смежности с заиорданской пустыней! Худо и хорошо в мусульманстве то, что уж если раз убедится кто в той или другой судьбе своей, то ничто не поколеблет его ни в его рвении, ни в его унынии. «Думай ты себе что хочешь, а чему быть, то будет! Когда сказано: придут, то и придут верно, – сперва в Шам, а потом и в Эль-Кодс![191]» Так проповедует упорный пророк мусульманский, сидя в тюрьме иерусалимской, куда он попал именно за то, что предсказывал через 5 месяцев (от какого дня, неизвестно) прибытие сюда русских и затем – конец мусульманству.

Сегодня опять великолепное утро, опять палящий полдневный зной, и, конечно, будет опять та же прохладная ночь с пронзающим горным ветерком и глубоко ясным многозвездным небом. Что уподоблю тебе, дщи Иерусалимля?[192]

П.Г. Папандони

Иерусалим. 1-го сентября 1866 г.

Печатается по публикации: Церковная летопись «Духовной беседы». 1866. № 14. С. 662–672.

Пасхальные торжества Святого Града начались мартовским полнолунием, которое припало на этот год в нашу Лазареву субботу, или днем ранее ее, по крайней мере в эту субботу евреи праздновали свою Пасху. В следующее за нею воскресение была Пасха латинская и протестантская. Около того же времени было нечто вроде пасхального праздника и у магометан. В пятницу перед Лазаревой субботой бывает единственное в Иерусалиме магометанское празднество – отправление набожных мослемов на поклонение пророку Моисею в пустыню между Иерусалимом и Иерихоном в один полуразрушенный монастырь, называемый теперь Неби-Муса, предположительно бывший монастырь св. Евфимия Великого, где они остаются 8 дней, гуляя и празднуя по-своему[193]. По миновании праздников магометанского, еврейского и католико-протестантского началось наше приготовление к Пасхе – вместе с коптами, сирианами и армянами. В Иерусалиме, как и везде в христианском мире, торжественные богослужения Великой Седмицы начинаются с четвертка. Их ряд открывается «священным умовением». На сей год обряд умовения ног совершен был самим Патриархом посереди площади, примыкающей с юга к храму Воскресения Христова. Литургия[194] была отправлена им в патриаршей церкви святого апостола Иакова Брата Господня, из которой он и вышел в сопровождении духовенства на площадь