«Арина! Пой! – крикнул он, включая дворники, которые безнадежно отмахивались от снежной массы. – Что-нибудь бодрое! Про огурцы!»

«Да… да как же петь-то…» – всхлипнула женщина.

«А ты попробуй! – Ваняша нащупал в кармане последний кусочек сала, отломил половину, сунул Арине. – На, подкрепись! И пой! Громче! Назло этой… колючке лиховой!»

И тетка Арина, дрожащим, но набирающим силу голосом, запела. Сначала тихо, потом громче. Какую-то бесконечную, грубоватую, но удивительно жизнеутверждающую частушку про неудачливого жениха и веселую вдовушку. Ваняша подхватил припев, орудуя рулем и педалями, как на ринге. Малаша на его коленях слабо зашевелилась.

И случилось чудо. Не мистическое сияние, не ангельский хор. А просто… стало легче. Тяжесть отчаяния чуть отступила. Лихоманка не исчезла, но ее ядовитые иглы словно затупились о эту простую, грубоватую песню и упрямую волю людей, не сдающихся без боя. «Буханка» выкарабкалась на более-менее накатанную дорогу. А впереди, сквозь белое марево, замаячил силуэт деревянной церквушки с теплым огоньком в окне. Покровское!

«Вижу! – заорал Ваняша. – Держим курс на огонек! Готовься к высадке, десант!»

Он врубил клаксон. Пронзительный, спасительный гудок «Буханки» разорвал вой бурана, словно вызов всей этой белой тьме и ползучей Лихоманке. «Уа-а-а-а-а!» – ревела машина, несясь к спасению. Ваняша рискнул глянуть в зеркало заднего вида. Сквозь снежную пелену ему почудилось… нечто. Не фигура, а скорее сгусток колючего мрака, отступающий от ревущего железа и человеческого упорства. Он усмехнулся.

«Докладываю: Лихоманка Колючая отступила на первом этапе. Огневая поддержка (частушки и сало) сработала. На подходе к пункту назначения. Сало… – он с тоской посмотрел на крошечный оставшийся кусочек, – …на исходе. Чудотворец, похоже, доволен. Приступаем к сдаче груза – мама и дочь, одна в критическом состоянии. Прием».

«Буханка» с грохотом остановилась у крыльца небольшого деревянного дома рядом с церковью. Дверь распахнулась, и на пороге появился коренастый, бородатый батюшка в подряснике, с умными, проницательными глазами – отец Никодим. Его взгляд скользнул по заиндевевшей «Буханке», по Ваняше в спасательной форме, по плачущей Арине и горящему комочку в его руках.

«Господи помилуй! – воскликнул священник. – Да неужто из бурана? Живые?»

«Живые, батюшка! – Ваняша бережно передавал Малашу. – Но девочке срочно нужна помощь. Лихоманку подцепили, да и холод…»

Отец Никодим кивнул, уже забирая ребенка, его движения были быстрыми и уверенными. «Неси в дом, к печке! Арина, иди сюда, отогрейся! А ты, добрый человек…» – он внимательно посмотрел на Ваняшу, – «…судя по всему, не местный? И колесница твоя… весьма примечательна».

«Иван Строев, батюшка. Спасатель. Заблудился, – коротко представился Ваняша, чувствуя, как усталость наваливается на него всей тяжестью бурана. – А колесница – „Буханка“, рабочая лошадка. Помогла добраться».

«Спасатель… – повторил отец Никодим, и в его глазах мелькнуло что-то понимающее, словно он увидел не просто человека, а его путь сквозь метель и незримую Лихоманку. – Ну что ж, Иван Спасатель, добро пожаловать в Покровское. Заходи, отогрейся. А потом… потом поговорим. Думаю, ты нам очень нужен. В Белогорье поднимается Кривда Шептунья, и без человека с кувалдой и… „Буханкой“ нам не справиться».

Ваняша взглянул на свою машину, покрытую слоем снега, но все еще надежную. Потом на теплый огонек в доме. Потом в карман, где лежал последний кусочек сала и маленькая иконка.

«Докладываю: первый этап спасательной операции завершен. Груз доставлен. Точка дислокации – Покровское. Наличие враждебных элементов (Лихоманка, Кривда) подтверждено. – Он тяжело вздохнул, но в уголках губ дрогнула улыбка. – Батюшка, а у вас тут чайник найдется? И сало… ну, на крайняк? А то мой НЗП („неприкосновенный запас продовольствия“) на исходе. Приступаю к разведке местных ресурсов».