– И да, Верочка, сменили бы вы эти туфли! Леди, работающей в моем ведомстве, – и он улыбнулся, – полагается носить темную обувь на высокой шпильке.

Верочка оступилась, взвизгнула и чуть не упала прямиком на стол к мистеру Аллоину. Так как вместо ее голубых лодочек на ногах оказались шикарные темно-бордовые туфли. Каблук был гораздо выше, чем тот, к которому Верочка привыкла. А вместо голубого офисного костюма на ее теле оказалось черное шелковое платье с тонким кружевом в области декольте, скорее напоминавшее весьма откровенную ночную сорочку.

– Можете прогуляться к зеркалу, дорогуша, – махнул рукой куда-то в сторону наш загадочный мистер Аллоин. Верочка стояла не шелохнувшись, губы почему-то сильно стянуло, а волосы шевелились где-то в районе талии. Ей страшно было обернуться и посмотреть, что они там забыли. Когда она все же осмелилась посмотреть в ту сторону, куда махнул рукой мистер Аллоин, она изумилась еще больше и ахнула. Вместо ее кудряшек, начиная от макушки, по плечам и до самой талии спадали густые, упругие каштановые пряди. Кончики пальцев дотронулись до матовой темно-бордовой помады. Густые черные ресницы, миндалевидные голубые глаза обрамляли длинные, хорошо растушеванные стрелки.

Мистер Аллоин довольно покачивался в кресле и улыбался:

– Верочка, теперь вы настоящая красавица. Как-нибудь приглашу вас поужинать, – и он снова махнул рукой. – А теперь к делу.

Вера, потому что Верочкой ее теперь назвать было уже нельзя, густо покраснела, а затем опустила глаза на свои руки. Она снова вздрогнула. Маникюр был ошеломительный: темно-бордовые ногти блестели в полумраке как адское пламя.

Мистер Аллоин делал вид, что ничего не замечает. Он едва улыбался, одними только уголками губ.

– Вероника Верина, – прогремел его голос, и в кабинете вдруг стало темно и очень жарко.

И только белая грудь Веры волнительно поднималась из-под тонкого черного кружева, источая свет, который сильно притягивал внимание мистера Аллоина.

Мистер Аллоин щелкнул пальцами, и в кабинете снова появился уютный, приглушенный, красноватый полумрак.

– И прекратите кокетничать со мной, Вера! А иначе сейчас переодену, – и он смерил Верочку таким взглядом, что у нее по спине пробежали очень странные волнующие мурашки. О которых она читала только в книжках, а еще подсматривала в кино. Так что, каким образом они появляются на теле, она теоретически знала.

– Рассказывайте, Вера, – сказал Аллоин. Его голос звучал и действовал на Верочку завораживающе. Путал мысли, как тонкое черное кружево ее нового платья. – Все, что вы знаете, – он закурил сигару и откинулся на спинку кресла. – О Веронике Вериной.

ПодНебесная 2012 год

Фома сидел в зале перед Голубым Экраном и перелистывал бумаги. Толстые тома были разбросаны по всему столу. Почти все из них были открыты. Вот том рождения, этот – детства, этот – период взросления. Фома никак не мог взять в толк, почему этой девушке, у которой жизнь, казалось бы, забирала все, так нестерпимо хотелось жить?

– Вечное одиночество, – бормотал он себе под нос, анализируя свою работу, проделанную за долгие годы. – Любимые исчезают из жизни так же быстро, как меняются дни в году. Призвания нет, работы нет. Все не ладится.

Фома откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В памяти пронеслись страшные воспоминания. Он открыл глаза и внимательно посмотрел на два сросшихся пальца правой руки.

– Вера. У нее есть Вера… вера в то, что все наладится и все изменится к лучшему.

Вера – вера. И что такое Вера? – Фома снова закрыл глаза, мучительные и постыдные воспоминания снова и снова нагоняли его. – Так. Она летит в Нью-Йорк. Ураган – и точка. Конец истории. Вероника возвращается. И все. Все наконец-то от меня отстанут. А там суд, и пусть сами разбираются как хотят. А еще лучше, пусть отправят ее к Этим. Нечего тут, смуту наводить. Ишь ты ее, ВероНика Верина. Имечко еще себе выбрала. Победа Веры. На листке, прикрепленном к первому тому на первой странице, был написан план побега из ПодНебесной. Там значились дата рождения ВероНики, ее имя, имена и фамилии родителей. Вера, кому она нужна? Когда Вера ушла, любовь не пришла…