Фома стал судорожно записывать что-то в Том, который значился последним.

– Переводи на нее бумагу еще, чернила. Так, все перенести в «Книгу Жизни Вероники Вериной», – бубнил он себе под нос.

Когда дело было сделано, он закрыл все тома. Сложил аккуратной, ровной стопкой по порядку, начиная с первого. Перекрестился и вышел из зала Суда, закрыв за собой дверь на ключ. Его он повесил на шею и отправился к себе в кабинет. Из-за угла за ним наблюдали двое. Когда фигура Фомы исчезла из вида, они подошли к той же самой двери, открыли ее и вошли внутрь, плотно прикрыв за собой.

– Что ты предлагаешь? – шепотом спросила Пелагея.

– Я предлагаю изменить ход событий. Она летит в Нью-Йорк ближе к концу октября. Мы знаем, что этот перелет должен стать для нее последним из-за урагана, который накроет побережье. Вот видишь, она стоит на крыше здания, оно рушится, – и Аквиний показал на Голубой Экран. Обернувшись, он не увидел Пелагеи рядом. – Все вокруг в воде, – продолжал он, глядя на Экран.

Повернувшись в другую сторону, он увидел Пелагею рядом с дверью. Она высунула голову наружу.

– И это снова будет лишь временная мера, – сказала Пелагея и вернулась обратно к Экрану. – А что потом? Потом Фома, как всегда, посмотрит в наш «сценарий», подкинет своих мыслишек. И все! – унывала она.

– Она тут как тут. Да. Я, если честно, устал от этого замкнутого круга. Вот эта вечная беготня по коридорам, подмена сценариев! И ты же не думаешь, что в конце концов нас не раскроют? Фома вскоре догадается, Аквинский что-то заподозрит? Верочка нас обнаружит. Или кто-то еще. Кстати, а где Верочка, я ее давно не видел, – и Аквиний уставился на Голубой Экран с застывшей картинкой. – Фома четко выполняет указания. И если мы не напишем очередной сценарий – все, финишная прямая, этот кадр будет последним, – он постучал карандашом по Экрану. – Черт возьми! – выругался он.

Красная лампочка над дверью загорелась, и в дверях появились два санитара.

– Ну вот, – сказала Пелагея.

– Так, господа, – сказал один из них. – Что у вас тут происходит? Предписания не выполняем! Кто из вас нарушитель?

– Я, – сразу сказал Аквиний.

Санитары переглянулись между собой. Второй неловко топтался на месте.

– Но, господин Аквиний, мне, конечно, неудобно… – видно было, что он тоже не особо хотел выписывать бумагу о нарушении.

– Я разберусь, – многозначительно посмотрев в глаза санитару, ответил он. – Пишите.

Санитар вздохнул, положил на стол папочку с бланками и стал выписывать штраф.

– Господин Аквиний, вы ж все сами знаете, – причитал он. – Таков порядок. А против порядка никак нельзя. Ругаться такими словами! Это же не по уставу.

– Не переживайте, я все улажу! – твердо сказал Аквиний.

Пелагея удивленно смотрела на всех троих.

Санитары, вручив бумажку, вздохнули и удалились.

– Ш-ш-ш-ш! – прошипела Пелагея, – совсем сбрендил.

– Ты права, Пелагея, ты права, – притворно простонал он, выражая тем самым стыд.