Источники, относящиеся к VI—VII вв., молчат об участии князя в управлении внутренними делами племени. Те, что повествуют о внутреннем устройстве славянского племени, о вождях умалчивают[289]. Поэтому нельзя согласиться с М. Б. Свердловым в том, что князь исполнял «функции ежедневного управления племенем», «князь и княжеская власть участвовали во всех основных формах экономических, социальных и правовых отношений в племени и их регулировании»[290].
М. В. Свердлов приводит известие Маврикия об отношениях между славянскими племенами и вождями и делает заключение о «реальной возможности руководства своими племенами» в военно-политическом отношении[291]. Но причем здесь ежедневное управление племенем, регулирование экономических и прочих отношений? Мнение М. В. Свердлова основано на небесспорных сравнительных данных и лингвистических параллелях (данных Тацита о германцах)[292]. Г. Г. Литаврин, рассматривая формы социально-политической организации славянских племен и их органы управления, везде отмечает лишь военно-политические функции вождей[293].
Однако, будучи военным руководителем нескольких племен, вождь приобретал функции посредника, арбитра. Он был заинтересован в обеспечении единства союза и устранении конфликтов. По словам византийского императора Маврикия, славяне пребывают «в состоянии анархии и взаимной вражды»; «господствуют у них различные мнения, они либо не приходят к согласию, либо, даже если они и соглашаются, то решенное тотчас же нарушают другие, поскольку все думают противоположное друг другу и ни один не желает уступить другому»; «у них много вождей и они не согласны друг с другом»[294].
Эта информация касается отношений между отдельными племенами славян и вождями этих племен. Славянские племена объединялись, выдвигая одного общего вождя («монархия»), либо обходились без него («объединение»[295], в котором вожди племен равны). «Монарх», надо полагать, участвовал в улаживании межплеменных конфликтов[296]. Видимо, именно с этой, верхней ступени («монархии») началось проникновение власти вождей в область разрешения конфликтов на более низком уровне.
Узурпация (или добровольная передача) посреднических и судебных функций вождям требовала упрочнения их власти[297]. Некоторые данные позволяют прояснить отношение племен, союзов племен к своим вождям. Прежде всего, как было отмечено выше, вожди не участвовали во внутреннем управлении. Кроме того, у славян существовала устойчивая традиция избрания вождей, военных предводителей племени или союза племен[298].
Славяне могли от вождя и избавиться. По словам Псевдо-Кесария, «склавины» «живут в строптивости, своенравии, безначалии, сплошь и рядом убивая, [будь то] за совместной трапезой или в совместном путешествии своего предводителя и начальника»[299], т. е. военного предводителя, князя, так как убийство могло произойти во время путешествия (военного похода?). В убийстве, возможно, участвовала не только дружина[300], ведь в трапезе (вспомним хотя бы позднейшую братину – совместные пиры князя и народа в Древней Руси) и тем более в походах участвовали рядовые члены племени.
Таким образом, нет свидетельств того, что славянские князья в это время выполняли функции судей и вообще участвовали в разрешении конфликтов. Можно только предполагать: они играли роль посредников в конфликтах племен (или представителей племен), что имело целью сохранение прежде всего военно-политической целостности племенных союзов