На рубеже IX—X, в X вв. по всей Руси уничтожаются общинные центры. Они сжигаются, причем за редким исключением нет следов военного нападения, во многих случаях видно, что поселения были заблаговременно покинуты жителями, забравшими с собой все ценное. Вместо нескольких укрепленных общинных центров основывается один, более совершенный, со сложной фортификационной системой, превосходящий по масштабам общинные центры[323]. В таком центре проживало в основном военное население[324].

Однако данных для утверждения об «окняжении» земли в контексте феодализации[325] нет, изменения касаются военной сферы и нет доказательств того, что они вели к установлению феодальных отношений[326]. Но уничтожение общинных центров, оплотов общиной знати, и сосредоточение военных и, по-видимому, административных ресурсов в одном месте говорит о перераспределении властных полномочий [327].

В пункте, очевидно, оборонительного назначения и населенного в основном военными людьми власть должна была принадлежать князю или его представителю. Об «окняжении» можно говорить только в этом смысле. Активную «градостроительную» деятельность князей для этого же периода отмечают и летописи[328]. Вероятно, перераспределение властных полномочий в пользу князей коснулось и сферы разрешения конфликтов, суда.

Когда появляются города, князья выбирают их для своего пребывания. Мысль о преимущественном действии княжеского суда в городах не нова, но хотелось бы подчеркнуть важный момент. Мнение о возникновении городов преимущественно из древних племенных центров[329] или в качестве таких центров (город – административный, военный и прочий центр племени, союза племен)[330] с учетом последних исследований подвергнуто корректировке. Представляется более обоснованным мнение ученых, которые говорят о различных путях появления городов на Руси[331].

Города возникали также в силу внешних причин – как опорные пункты международной торговли. Часто они находились на значительном удалении от племенных поселений, на торговых путях, к ним не прилегала сельская округа (Гнездово, Шестовицы, Тимирево и др.).

В значительной степени такие торговые поселения были чужды племенному строю, население их было смешанным и формировалось не по принципу племенной принадлежности. На севере Руси торговые центры возникали раньше, чем центры сельской округи[332]. При ослаблении торговых путей такие центры прекращали свое существование, если не успевали стянуть к себе сельскую округу.

Эти поселения имели надплеменное значение, важную организующую роль там играли князь и дружина (часто варяжского происхождения)[333]. Даже если подобный центр и сохранял зависимость от традиционных племенных структур[334], значение князя в качестве арбитра в спорах в силу подвижного и многоэтничного состава населения росло[335]. В этих городах заметным элементом были и пришлые купцы.

Известие Ибн-Русте, относящееся к первой половине IX в., сообщает: «С чужеземцами, которые ищут их покровительства, обращаются хорошо… не позволяя никому из своих обижать или притеснять таких людей. Если же кто из них обидит или притеснит чужеземца, то помогают и защищают последнего»[336]. Гардизи передает такую деталь: «И нет у них обыкновения, чтобы кто-то оскорблял чужеземца. И если кто оскорбит, то половину имущества его отдают потерпевшему»[337]. Наличие фиксированного взыскания за оскорбление чужеземца позволяет предположить участие в этом потестарных структур, которые обеспечивали выплату возмещения.

Учитывая важное для «русов» значение торговли, можно думать, что чужеземцы являлись купцами, которые подлежали особой защите со стороны князя (по Гардизи, «царь их взимает с торговли десятину»). Но тогда решение, и, видимо, решение