Скорее всего, старейшины выполняли также функции «знатоков права», «вещателей» права. Задачами «знатоков права» были хранение и передача обычаев, давних прецедентов. Их отличает причастность к особой прослойке, обладавшей некими знаниями и умениями, недоступными прочим, – магическими «способностями», знанием мифов, прецедентов и т. д., которые могут пригодиться при разрешении конфликтов. Это брегоны в Ирландии, друиды у кельтов, понтифики, авгуры и другие жреческие коллегии в Риме, брахманы в Индии, подобный институт в раннесредневековой Швеции[274]. Эти функции, как правило, не совмещались с функциями управления. Однако нет данных в пользу того, что и у восточных славян существовал самостоятельный институт «знатоков права»[275].

В этой роли могли выступать не только старейшины, но и старые, старшие люди вообще. У многих народов приобщение к обычаям, племенному «праву» происходило во время инициации юношей[276]и хранителями этой традиции были взрослые мужчины. Возможно, хранение традиции у славян не было монополизировано одной группой, а оставалось разделенным между старшими мужчинами коллектива[277].

Высшей властью племени, союзов племен было народное собрание, о чем говорит известное сообщение Прокопия Кесарийского: «Склавины и анты не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща»[278].

Народное собрание антов могло участвовать в разрешении конфликтов и выносить решения о тех или иных карах, на что есть определенные указания источников[279]. Возможно, собрание антов обладало судебными функциями. Так полагает М. Б. Свердлов, опирающийся на сравнительные данные о германских племенах и праславянскую лексику VI в., в которой были слова «суд», «закон», «право», «правда» и т. д.[280]

Однако содержание этих слов могло значительно измениться, и не обязательно, например, слово «суд» в то время было чем-то большим, чем третейство. Об этом, кстати, говорят и отдельные исследователи, на которых ссылается ученый[281].

Род или иные родственные группы, являвшиеся субъектами раннего права, не всегда были склонны уступать притязаниям стороны, считавшей себя обиженной[282]. Если они считали себя правыми и были достаточно сильны, чтобы отстоять свою позицию, их трудно было принудить к чему-либо (особенно, если вражда уже имела место). В таких условиях народное собрание выступало в роли арбитра.

Подводя итог, скажем, что у нас нет достаточных данных, чтобы определить, какова была в действительности роль народного собрания славян в разрешении конфликтов и обеспечении социальной нормы в этот период: арбитраж, третейство либо настоящий суд.

Проникновению власти вождей в гражданскую сферу должно было предшествовать усиление значения войны, что сопровождалось ростом авторитета военных лидеров. Если первые известия византийских источников (Прокопий Кесарийский, середина VI в.), описывая набеги славян, об их предводителях не говорят ни слова[283], то уже спустя десятилетие византийские авторы знают их по имени, а в источниках мелькают славянские риксы, филархи, таксиархи[284].

По меньшей мере с VI в. объединения славянских племен были обычным делом[285]. Среди вождей выделялись предводители, обладавшие исключительно военными функциями, с которыми часто связаны военные термины (экзархи, таксиархи, филархи); возможно, их полномочия и ограничивались военным временем[286]. Другая категория предводителей, стоявшая во главе союза племен либо союза союзов, называемая риксами, хаганами, уже обладала более или менее постоянной властью, в их ведении находилось и военное, и дипломатическое руководство, общее руководство внутренней жизнью союза, которое в известной мере сродни дипломатии