Первые церковно-богослужебные книги на славянорусском языке получены нашими предками от греков при князе Владимире. Они представляли собою перевод, сделанный разными лицами с разных языков (греческого, болгарского и сербского). Переводчиками были или греки, или славяне. Но первые плохо знали славянский язык и переводили «ино по-славянски, ино по-сербски, ино по-болгарски; а вторые были недостаточно знакомы с греческим языком и при переводе или оставляли целиком непонятное для них слово, или опускали его, или давали ему значение неверное. Стоит, например, слово «псилос» – нагой, а они переводят знакомым словом «ипсилос» – высокий, стоит «екклисе» – отлучить от церкви, проклять, а переводят «екклисиа» – церковь и т. п. Поэтому в переведенных книгах одного и того же содержания явилось не мало разнообразия в словах и выражениях.

Не было также однообразия в составе и расположении чинов и в обрядах. В XIII–XV вв. наше богослужение, подобно богослужению греческой и южно-славянских церквей, постепенно развивалось: изменялись или составлялись вновь чины церковные, один обряд заменялся другим, новым, а потом снова входил в употребление и т. п.; не редко различные редакции одного и того же чина соединялись вместе и все это вносилось в богослужебные книги; самый устав церковный был не одинаков: сначала употреблялся студийский устав, а потом (в XVI в.) стал входить в употребление иерусалимский, который и утвердился окончательно (в XVI–XVII в.), но испытавши некоторые изменения, под влиянием студийского устава.

Переписчики книг, особенно когда переписка обратилась в ремесло и заниматься ею стали «мастера», допускали в переписанных ими книгах множество описок и недописок. Мало того, считая себя людьми знающими, они делали иногда поправки и изменения в тексте книг, а иногда, стараясь объяснить непонятные слова, писали на полях свои объяснения. Последующие же переписчики, считая эти объяснения за пропуск, вносили их в самый текст.

Наконец, некоторые портили книги умышленно. По свидетельству митр. Геннадия, еретики жидовствующие извращали книги по своему еретическому мудрованию, а по свидетельству инока Вассиана Патрикеева, некоторые монахи, вследствие спора о праве монастырей владеть вотчинами, «выкрадывали из книг преподобных и святых отец писание и на то же место, и в те же книги вносили лучшие и полезные для себя свидетельства».

Некоторые лучшие люди того времени вполне сознавали неисправность богослужебных книг и, по возможности, старались исправить их. Таковы, напр., митр. Феогност (1328–1353 г.), исправивший по греческому списку Требник; м. Алексей (1304–1378 г.), исправивший славянский текст Нового Завета по греческим спискам; м. Киприан (1378–1406 г.), старавшийся согласить богослужение русской церкви с восточною и установить однообразие в тексте богослужебных книг, и некоторые другие. Но попытки их имели частный характер и мало помогли делу исправления.

В первый раз мысль о неисправности богослужебных книг и необходимости их исправления открыто была высказана на Руси преп. Максимом Греком. Максим Грек, родом из Албании, был монах Ватопедского монастыря (на Афоне). По своему уму и образованию, он стоял высоко в глазах своих современников, а по характеру был человек прямой и открытый. В 1518 г. он прибыл в Москву, по вызову великого князя Василия Иоанновича, для разбора великокняжеской библиотеки и перевода Толковой Псалтири. По окончании этого дела, ему было поручено исправление и пересмотр церковно-богослужебных книг. Преп. Максим со своими помощниками –