Наше продвижение на Восток было по преимуществу народным: правительство шло уже вслед за народной волной, лишь санкционируя совершившийся захват земель. Последний по времени факт этого рода: присоединение по договору 1883 г. с Китаем озерной области Марка-Куль (за хребтом Южного Алтая), куда русский колонист – раскольник и зверолов – стал проникать с половины XIX столетия. Продвижение же на Юг и особенно на Юго-Восток, хотя отчасти, тоже обязано народной инициативе (донские, запорожские казаки, заволжские раскольничьи скиты), велось главным образом самим правительством и носило характер преимущественно военный (борьба на Кавказе, Оренбургская казачья линия, завоевание Хивы, Бухары и Коканда).

Географическое положение русской старины обусловило еще одну особенность в жизни русского народа. В потоке народов, хлынувших около Рождества Христова из Азии в Европу (германцы, славяне, литовцы), славяне пришли в ту пору, когда Западная и Средняя Европа были уже заняты, так что только некоторым (южным славянам) удалось разместиться по соседству или непосредственно в областях, испытавших на себе влияние классической культуры (Далмация, Фракия, Мизия, Дакия). Да и то влияние это было относительно слабое, совсем не то, что на землях древней Галии, Иберии или Карфагена. Что же до русского племени, то оно очутилось уже совсем на крайнем Востоке, куда древняя культура почти никогда не проникала. На северных берегах Черного моря в отдельных пунктах греки оставили было свои следы, но ко времени появления русских славян на Восточно-Европейской равнине следы эти совершенно исчезли; самая ближняя из культурных стран, Византия, была отделена степями и морем. Вот почему большого и непосредственного постоянного влияния на ход и развитие русской жизни цивилизация Древнего мира иметь не могла.

Иначе сложилась обстановка на Западе. Германские племена расселились там на самой территории Западной Римской империи, среди самих римлян или романизированного им населения; они восприняли культуру Древнего Рима и под влиянием романизации из прежних германских превратились в народы романские, по духовному своему облику став ближе к римлянам Цезаря или Диоклетиана, чем к своим предкам, германцам времен Тацита. Более неприкосновенным германский тип сохранился там, где новые государства сложились на территории, не испытавшей влияния Рима или где его влияние было совершенно слабое (Англия, Германия, Скандинавия, Ютландия); однако и здесь христианство, принятое из Рима, ввело эти государства в круг той же римской цивилизации, что и народы романские.

Такая разница в обстановке и географическом положении России и Западной Европы объяснит нам, почему культурное содержание западноевропейских государств значительно богаче и разнообразнее. На Западе новые государства с первых же дней своего существования получили в свое распоряжение богатый запас знания, накопленный предыдущими поколениями, Россия, наоборот, села на «пустое место», вследствие чего и культурное развитие ее шло медленнее и по содержанию оказалось много беднее.

Как и остальные индоевропейцы, русские славяне поклонялись видимым силам природы, небесным и земным.

Для первобытного человека явления окружающей его природы полны загадочности, таинственной прелести, и чем они загадочнее, тем охотнее наделяет он их сверхъестественными силами. Для него буквально все полно сознательной жизни; весь окружающий его мир населен живыми существами, с такою же, как у него самого, волей, желанием, с такими же злыми и добрыми мыслями, как у всех людей вообще. Солнце, звезды, луна, сама земля – это живые существа; горы, лес, камни, травы и цветы – то же самое; гром и молния, дождь и ветер, рост дерева и шум водопада, таяние снега и вскрытие рек; мрачность леса и прозрачность воздуха в летний день – все это таинственные, непонятные проявления силы и жизни различных существ. Одни явления поражали его силой, размахом: разлив реки, завывание ветра, зной и мороз, бесконечная степь, дремучий, полный ужасов лес; другие – странностью своих форм: исполинское дерево с лапистыми корнями, темная пещера, отпечаток фигуры на камне; и чем недоступнее для человеческих сил были проявления этой жизни природы, чем таинственнее и величественнее представлялись они людскому воображению, тем сильнее приковывали к себе внимание, тем больше вызывали почтение и трепет. Первобытный человек «сознавал, что весь видимый мир от былинки до небесного светила одухотворен той же человеческой душой, ее мыслью, ее чувством, ее волей. Язычник, как новорожденное дитя, пребывал еще на руках, в объятиях матери-природы. Он чувствовал ее грозу и ласку, чувствовал, что эта вечная матерь наблюдает за ним непрестанно, что каждое его действие, помысел, намерение и всякое дело и деяние находятся не только в ее власти, но и отражаются в ее чувстве. Безотчетное и безграничное чувство любви и страха – вот чем был исполнен этот ребенок, живя в руках матери-природы» (Забелин). Эта близость к природе и сознание могучего влияния ее на жизнь человека привели к обоготворению природы и возвели это чувство на степень религии.