Оба дела – против Приска и Классика – были поручены ему по решению сената; и те же приговоры, что осуждали виновных, изобиловали похвалами рвению, таланту и честности защитника.

Плиний стал консулом в том же году, когда выступил защитником в этих двух значительных процессах. Он занимал пост консула в течение сентября и октября, а его коллегой был Тертулл Корнут, о котором он часто упоминает в своих письмах – друг всей его жизни, спутник в опасностях во времена тирании Домициана, уже ранее разделявший с ним обязанности смотрителя государственной казны. Для обоих стало сладостным удовлетворением вновь объединиться в исполнении высшей магистратуры. Каждый чувствовал ответственность как за себя, так и за коллегу; Траян же довершил свое благодеяние похвалами, которыми удостоил их при назначении, а также свидетельством о их любви к добродетели и общественному благу, ставившей их вровень с древними консулами.

Именно во время своего консульства Плиний произнес знаменитую панегирическую речь, из которой я почерпнул почти все сказанное мной до сих пор о Траяне. Хотя это хвала, а не исторический памятник, я счел возможным использовать ее с доверием, ибо история, за малыми исключениями, говорит об этом императоре так же, как Плиний.

Порядок расположения его писем позволяет предположить, что примерно в это время произошла трагическая смерть бывшего претора, убитого своими рабами. Его звали Ларгий Македон, сын вольноотпущенника, жестокий и бесчеловечный господин, который, видя в своих рабах [38] отражение положения, в котором жил его отец, вместо того чтобы смягчиться и обращаться с ними мягче, напротив, ожесточался и тем сильнее предавался всяческим зверствам. Рабы отомстили: несколько из них сговорились, напали на него в бане, избили до смерти и оставили лежать на полу как мертвого. Однако в нем еще теплилась жизнь; другие, более верные рабы оказали помощь, он пришел в себя и прожил достаточно, чтобы увидеть казнь своих убийц. В данном случае, судя по всему, никто не помышлял о применении того ужасного закона, который предписывал казнить всех рабов, находившихся под одной крышей с убитым господином; и легко понять, сколь несправедливым было бы это здесь.

Год третьего консульства Траяна стал первой вехой возвышения Адриана, впоследствии унаследовавшего империю. В этом году он женился на Юлии Сабине, внучатой племяннице императора и его ближайшей наследнице.

Множество уз уже связывало его с Траяном. Он родился в Риме, но происходил из Италики – родины этого принцепса. Его дед Марцеллин был первым сенатором в их семье; отец, Элий Адриан Афер, не поднялся выше претуры; однако Афер был двоюродным братом Траяна и, умирая, назначил его опекуном своего десятилетнего сына вместе с Целием Татианом [39], римским всадником. Когда Траян был усыновлен Нервой, Адриан служил трибуном в армии Нижней Мезии и был послан войсками поздравить своего кузена и опекуна с усыновлением, сулившим тому высший ранг. Он прибыл, получил от нового Цезаря должность в армии Верхнего Рейна, а после смерти Нервы первым доставил эту весть Траяну в Нижнюю Германию и приветствовал его как императора. Чтобы стяжать эту заслугу перед ним, ему пришлось преодолеть препятствия, что он и сделал благодаря необычайной активности. Его шурин Сервиан, преследовавший ту же цель, мешал ему, задерживал, даже устроил поломку его повозки в пути: Адриан завершил путь пешком и все же опередил гонца шурина.

Этот рьяный порыв ясно показывает честолюбивые замыслы Адриана, имевшие под собой основания, ибо Траян был бездетен. Однако его расточительность и долги настроили Траяна против него, тем более что тот и без того не питал к нему склонности, вероятно, из-за замеченных в Адриане, наряду с великими достоинствами, зачатков пороков, способных стать опасными. Похвальные черты Адриана мало располагали к нему Траяна. Адриан, одаренный врожденной склонностью к наукам, охватил их все. Он совершенствовался в красноречии на греческом и латыни, изучал философию и право – но такого рода достоинства едва ли могли нравиться малообразованному Траяну. Любовь Адриана к наукам и искусствам влекла его к миру; его правление показывает, что честь расширения империи завоеваниями трогала его менее, чем честь мудрого управления. Траян же любил войну, и блеск трофеев и побед был его страстью. Но более всего легкомыслие, капризная непостоянность Адриана, его завистливый, подозрительный нрав, ревность к чужим заслугам – эти пороки должны были оттолкнуть от него великодушное сердце Траяна. Проницательный Адриан не мог не заметить неблагоприятного расположения императора и обратился к Плотине, супруге Траяна, имевшей на него большое влияние. Он снискал дружбу этой принцессы; ее постоянное покровительство породило у злоязычных подозрения, порочившие добродетель Плотины: ее обвиняли, что благодеяния Адриану внушены безумной и преступной страстью. Дион определенно утверждает это. Как бы то ни было, несомненно, что именно Плотина, вместе с Лицинием Сурой, убедила Траяна против его воли выдать за Адриана свою внучатую племянницу Сабину. Сабина была дочерью Матидии, которая, в свою очередь, происходила от Марцианы, сестры Траяна.