Сенат, восхищенный действиями Траяна в его третье консульство, упросил его принять четвертое. Принцепс уступил настояниям сенаторов и стал консулом в четвертый раз вместе с Аттикулеем Петом.

В том же году он назначил Адриана своим квестором. Поскольку одной из обязанностей императорского квестора было выступать от его имени и зачитывать в сенате речи принцепса, Адриан, исполняя эту должность, вызвал насмешки своим деревенским и провинциальным произношением. В пятнадцать лет он пожелал увидеть родину и семью, отправился в Испанию, где провел несколько лет, успев перенять местный акцент; к тому же до тех пор он уделял больше внимания греческой словесности, нежели латинской. Урок, преподанный упомянутым событием, заставил его исправиться: он осознал необходимость совершенствоваться в латинском красноречии, приложил все усилия и преуспел настолько, что стал лучшим оратором своего времени.

После квестуры он был поставлен во главе составления сенатских протоколов, но вскоре оставил этот пост, чтобы последовать за Траяном на войну против даков.

Известно, что этот народ и его царь Децебал заставили Домициана дрожать, и тот счел себя счастливым, купив мир данью, хотя, будучи столь же тщеславным, сколь и трусливым, притворялся победителем тех, кто диктовал ему условия. Даки, со своей стороны, возгордившись успехом, увеличивали войска и оскорбляли римлян; поэтому разрыв договора следует, вероятно, приписать обоюдной вине Траяна и Децебала. Первый не мог вынести унижения, позорившего величие империи, а второй слишком явно его демонстрировал.

Подробности подвигов Траяна в этой войне малоизвестны, так как кроме отрывочных записок историка Диона [40] иных источников нет. Известно лишь, что кампанию он начал с блистательной победы, уничтожив вражескую армию, но римляне заплатили за это кровью. Многие пали убитыми, еще больше было ранено, и Траян проявил к тем и другим милосердие истинного государя. Поскольку перевязочных средств не хватало для множества раненых, он отдал для этой цели собственную одежду. Погибших он почтил пышными похоронами и повелел ежегодно совершать в их память торжественные жертвоприношения.

Траян развил успех. Разделив армию на три корпуса, он лично командовал одним, а два других поручил мавританскому вельможе Лузию Квиету (о котором еще будет речь) и Максиму. Тесня Децебала от укрепления к укреплению, он захватил несколько замков на высоких горах и наконец достиг столицы Дакии – Сармизегетузы, некогда крупного города, чьи руины ныне видны в трансильванском селении Вархель.

Децебал встревожился уже при первых маневрах Траяна. Будучи искусным полководцем, он понял, что имеет дело не с Домицианом, а с римлянами, вновь обретшими былое превосходство под началом грозного императора, чьей мощи никто в мире не мог противостоять. Поражение в битве подтвердило его худшие опасения, и он запросил мира. Встреча с Траяном была ему отказана; вместо императора переговоры вели Лициний Сура и префект претория Клавдий Ливиан. Децебал, презрев переговоры с простыми чиновниками или не доверяя им, отправил своих придворных. Соглашения не достигли. Но когда даки лишились крепостей, а столица оказалась на грани осады, а сестра царя попала в плен к Максиму, Децебал сдался безоговорочно.

Он принял тяжкие условия: сдать оружие, осадные машины, инженеров, выдать перебежчиков и более не принимать их, разрушить крепости, отказаться от завоеваний, а также считать друзей и врагов Рима своими. После этого ему позволили предстать перед Траяном. Царь пал ниц, бросил оружие в знак поражения, поклялся выполнить условия и – что примечательно – отправить послов в сенат для окончательного утверждения мира. Послы прибыли в Рим лишь с Траяном, оставившим гарнизоны в Сармизегетузе и других ключевых пунктах Дакии перед возвращением в Италию.