После своего официального признания христианская церковь, претендующая на универсальность и неделимость, довольно быстро становится нетерпимой по отношению к любым покушениям на ее единство. Император Феодосий в эдикте от 27 февраля 380 г., обращаясь к жителям Константинополя от своего лица и от лица своих соправителей Грациана и Валентиниана II, предписывал всем народам, населяющим империю, исповедовать христианское католическое вероисповедание, ортодоксальную веру, и это звучало – несмотря на некоторые обороты – не как пожелание, но как обязательный для исполнения закон:

«Мы желаем, чтобы все народы, которыми благоразумно правит Наша Милость, жили в той религии, которую божественный Петр Апостол передал римлянам, как она, будучи им самим установленной, свидетельствует до сего дня, и которой ясно следуют понтифик Дамас и Петр, епископ Александрии, муж апостольской святости, а именно что мы должны исповедовать в соответствии с апостольским наставлением и учением Евангелия единое Божество Отца и Сына и Святого Духа в равном величестве и в Святой Троице.

Мы приказываем, чтобы те, кто повинуется этому закону, приняли наименование кафолических христиан, и определяем, что остальные, помешанные и безумные, должны потерпеть бесчестие, связанное с еретическим учением, а их сборища не принимать наименование церквей, и что они должны понести сначала Божественную кару, а затем наказание от Наших действий, которые Мы предприняли по небесному велению»[27].

Эдикт представляет собой типичный пример религиозной нетерпимости. Государственной религией, защищаемой законом, стало не просто христианство: государственной религией считалось только католическое христианство, опирающееся на Никейский Символ веры. Данный эдикт заслуживает внимания еще и потому, что в нем находит выражение возведенная в ранг имперского закона попытка напрямую связать статус епископа Рима, наставнической власти папы Дамасия со святым Петром, утвердить апостолический характер епископского сана.

Но из этого также следует, что не только римский, но и александрийский епископ является хранителем апостольской и евангельской веры. Эдикт однозначно квалифицирует верования, отклонившиеся от Никейского Символа веры, как ереси, а потому не признает их достойными привилегий, положенных христианству.

Имперская власть сыграла решающую роль в том, что первейшей задачей римского епископа стала забота о сохранении единства церкви. Поначалу это проявилось в утверждении римского епископа как высшей инстанции в сфере учительства, наставничества, которое было сосредоточено прежде всего на сохранении чистоты и единства католического вероучения и на его развитии в заданном русле. Верховенство епископа еще не понималось как вселенская церковно-административная власть: на тогдашнем уровне централизации – в системе формирующегося патриархата – юрисдикцию над церковью в провинциях осуществляли патриархи.

В 381–383 гг. императоры Грациан и Феодосий запретили подданным возвращаться в языческую веру, а также переходить в иудаизм (еврейскую веру). 8 ноября 392 г. Феодосий вместе со своими соправителями-цезарями издал декрет, согласно которому отправляющие языческие культы лица, какое бы положение они ни занимали в обществе, «за нарушение закона о вере лишаются дома и земельного владения, где они поклоняются языческим суевериям»[28]. Конфискованные постройки и земельные владения изымались в имперскую казну. Превращение христианства в обязательную государственную религию повлекло за собой преследование нехристианских культов. Таким образом, языческие религии попали в то положение, в котором прежде находилось христианство.