История моего обращения к Прибежищу Сангхаракшита (Деннис Лингвуд)

Сангхаракшита (Деннис Лингвуд) родился в южном Лондоне в 1925 году. Занимаясь большей частью самообразованием, он рано проявил интерес к культуре и философии востока, и осознал себя буддистом в возрасте 16 лет.

Вторая мировая война застала его в качестве призывника в Индии, где он остался и впоследствии принял буддийское монашество под именем Сангхаракшита («защитник духовной общины»). На протяжении нескольких лет он совершенствовался под руководством ведущих учителей основных буддийских направлений, после чего начал сам учить и много писать.

Сангхаракшита сыграл ключевую роль в возрождении буддизма в Индии, особенно благодаря его работе среди последователей доктора Б.Р. Амбедкара.

После 20-ти лет, проведенных в Индии, он вернулся в Англию и основал Буддийскую Общину «Триратна» в 1967 году, а в 1968 – Буддийский Орден «Триратна». Опыт и ясность мышления Сангхаракшиты как посредника между Востоком и Западом, между традицией и современностью, между принципами и практикой становятся широко признанными во всем мире. Он всегда подчеркивал важность решительного посвящения себя духовной жизни, незаменимость духовной дружбы и общины, неразрывную связь религии и искусства и необходимость построения «нового общества», которое поддерживает духовные ценности и идеалы.

Сейчас Буддийская Община «Триратна» представляет собой международное буддийское движение с центрами в шестнадцати странах. В последние годы Сангхаракшита передал большую часть своих обязанностей старшим руководителям Ордена. Теперь, находясь в своей резиденции «Адхистхана» в Великобритании, он посвящает свое время личным контактам и писательской деятельности.

Эта тоненькая книга с непритязательным переводом изобилует духовным озарением и учением. В ней Сангхаракшита прослеживает свое растущее понимание сущностной природы того, что значит жить буддийской жизнью и практиковать ее. Обращенная к основам, эта книга универсальна и применима в любое время, в любой культуре и при любом образе жизни отдельного человека: это акт обращения к Прибежищу в Будде, Дхарме и Сангхе.

Но что такое обращение к Прибежищу? По сути, это движение: движение к тому, что обладает ценностью, от того, что ограничивает нас, движение, которое отражает еще более фундаментальный процесс жизни и роста. Растения и деревья тянутся к солнцу и свету; одна форма жизни развивается в другую; когда-то неясные намеки и порывы в нас самих – в то, что становится для нас более осмысленным и значительным. Сангхаракшита повсюду описывает принцип обращения к Прибежищу как «позволение себе отдаться притяжению к тому самому благому и высокому, с чем он лично взаимодействует».

В то время, когда Сангхаракшита посвятил первые двенадцать мужчин и женщин в Западный буддийский орден (теперь Буддийский орден «Триратна»), я была студенткой-младшекурсницей в университете на севере страны и изучала философию. Вопросы о смысле жизни пробудились во мне рано. Меня воспитывали атеистически, так что Бог и общепринятая религия не несли для меня истины. Мои родители развелись, когда я была еще ребенком, так что брак и семья вряд ли могли стать ответом. Социализм, казалось, предлагал иное решение, но кубинский кризис в годы моей юности и вполне реальная угроза ядерного уничтожения еще больше поставили под вопрос и его. Философия, по крайней мере, непосредственно обращалась к вопросам смысла и истины, и я подумала, что здесь я хотя бы смогу найти основу для обретения верного направления в жизни. Я погрузилась в учебу с естественным энтузиазмом молодой британки конца шестидесятых, перед которой открывался весь мир, и с уверенностью, что я доберусь до сути.

Я помню тот момент разочарования, когда «утешений философии» оказалось недостаточно, помню даже мое положение на семинарском занятии, угол поворота моего стула. Это был семинар по Виттгенштейну, и я чувствовала возбуждение, удовольствие и – нужно сказать – гордость следования за философскими суждениями необычайно острого ума, как вдруг встретилась взглядом через стеклянную перегородку с одной из уборщиц, проходящей по коридору со шваброй. Я почувствовала совершенную неспособность передать эти философские истины в какой бы то ни было форме, чтобы они обрели значение для ее жизни или для жизней миллионов других, и возвышенное ощущение их значимости исчезло вместе с моим возбуждением и гордостью.

Спустя неделю после получения степени я продала почти все свои учебники и большую часть вещей и отправилась жить с друзьями на запад Ирландии, в коммуну, собравшуюся «вернуться к земле». Когда спустя пару лет коммуна распалась, я отправилась по суше в Индию – подобно многим из моего поколения, ища истину во внешне более духовной культуре. Повзрослев на год и сбросив двенадцать килограммов, по возвращении я испытала неожиданный шок новой встречи с Западом и ощущение отчужденности по отношению к собственной культуре. Стимул зарождающегося феминистского движения, группа по пробуждению сознания и работа с обездоленными детьми спасли меня от депрессии.

Не могу сказать, чтобы меня привлекло «самое лучшее и возвышенное» в моем опыте в те годы, но я, несомненно, находилась в поисках смысла, была наделена определенной решимостью и нуждалась в прибежище. Прошло пять лет, прежде чем я встретилась с Драгоценностями Дхармы и Сангхи, и еще девять, прежде чем мое собственное обращение к Прибежищу в Трех Драгоценностях было засвидетельствовано церемонией посвящения.

Потребность в прибежище вытекает из нашей экзистенциальной ситуации, нашего человеческого существования. Жизненный опыт – это смесь боли и удовольствия, иногда вводящая в замешательство, смесь страдания и потери, любви и красоты. Находясь в этом водовороте, мы испытываем глубокое стремление, более или менее сознательное, к некоторой безопасности, стремление к смыслу, истине, руководству, что-то, что поможет нам проложить курс посреди превратностей жизни. В одном из первых буддийских текстов, «Дхаммападе», так преподносится эта дилемма:

«Священные рощи» наших дней выглядят по-другому. На ум приходит культура селебрити, отрицание процесса старения, излишнее богатство, совершенные отношения, «пиковые» переживания – все это «ложные прибежища», поскольку они не работают с подспудной тревогой человеческого существования.

Будда, Дхарма и Сангха предлагают подлинное прибежище, поскольку они едины с Реальностью и с тем, чем мы можем стать: всегда присутствующим в нас потенциалом роста, истиной существования и глубиной человеческой и духовной связи с другими. В них также есть тот отзвук чего-то глубоко интуитивного, а не сознательно постигаемого, который часто описывают как «возвращение домой». Это может быть чувство сострадания, пробужденное образом Будды, услышанным учением Дхармы, которое кажется неопровержимым, или просто встреча с Сангхой, живой общиной. Это интуитивное ощущение потребности обрести связь с чем-то, что выходит за пределы наших собственных ограничений и все же каким-то образом находится в созвучии с нашей глубочайшей природой.

Традиционно три Прибежища повторяются перед каждой сессией духовной практики:

Мы не обращаемся к Прибежищу раз и навсегда, только по случаю церемонии – мы обращаемся к нему снова и снова. Это становится образом жизни: мы становимся «существами, обращающимися к Прибежищу», что отражает творческую и радикальную природу этой деятельности.

В этом творческом процессе что-то рождается, обретает форму, проясняется посредством выражения в действии. Наше понимание и ощущение трех Прибежищ развивается в этом «обращении», в движении к ним. Одновременно это действие оказывает воздействие на наше существование: мы, по крайней мере, на мгновение, становимся менее эгоистичными, и наша мотивация, в свою очередь, очищается. Если перефразировать Юнга, не Шекспир творит Лира, но Лир – Шекспира. То, что может начаться как желание «стать счастливым», становится стремлением к более глубокому отождествлению себя с радостями и печалями других. То, что начинается с жажды искусственной «равностности», своего рода неуязвимости, становится признанием ценности более полного проживания любого опыта. Побуждение «помогать другим» становится подтверждением потребности изменить себя. Желание достичь совершенства становится признанием нашей человечности и, следовательно, более глубокого ощущения сочувствия к другим. Момент движения в направлении Трех Драгоценностей Прибежища продолжается, но необходимые изменения в этом движении проясняются и становятся более подлинными.

Обращение к Прибежищу радикально, поскольку оно не устанавливает никаких ограничений относительно того, как далеко может зайти наша практика; даже уровень «абсолютного» Обращения к Прибежищу, Просветление как таковое, – не конец, а непрестанный расцвет творческого ума. Оно радикально, поскольку оно идет дальше любых культурных приращений, накопленных буддийской традицией и способных препятствовать подлинной духовной практике, и открывает нам в незамутненной простоте и красоту, и глубину. Только Я могу обратиться к Прибежищу, никто не может действовать как посредник от моего имени. Это сознательное стремление, подразумевающее действие и перемену. Нельзя «принять» Прибежище, несмотря на то, что это действие иногда и описывают подобным образом. Используемый глагол – «гаччами», «я иду». Это активный процесс, а не нечто, что мы можем присвоить. В то же самое время, он служит постоянным источником руководства. В каждом мгновении есть Драгоценность Будды (наше желание расти), Драгоценность Дхармы (следующий шаг) и Драгоценность Сангхи (возможность общения и обретения связи).