– Что с ними делать – ума не приложу! – потерянно бормотал он.

– В утиль что ли сдать? И то не примут! – и он сокрушенно качал головой.

Вдруг раздался рёв, вернее сказать, это просто «уникальная вещь» начала бить двенадцать раз, но ее бой был похож на разъяренный звериный рык. Теперь нам уже не казалось странным, что у бабушки дома по ночам часы будили всех.

– Как? Прекрасную штуку я вам привезла? – воскликнула бабушка, когда бой прекратился.

И все мы трое понуро опустили головы в знак согласия. Да, о таком подарочке мы и не мечтали!..

В первую неделю бабушкины часы шли, спеша на три часа ровно, и не останавливались, а потом – заглохли! Мы были безмерно рады этому событию, особенно папа, который не спал уже седьмую ночь. Даже таблетки димедрола оказались беспомощны перед этой бандурой. Но вот она остановилась, и нашему ликованию не было конца и края! Папа побежал в кондитерскую, купил огромный торт, и мы закатили чаепитие.

…Прошло еще несколько дней, и однажды утром мама поведала мне о ночном происшествии. Оказывается, прошлой ночью папа подрался с часами. Вернее, не совсем так, – часы напали на папу. А случилось вот что. За полночь папе, как всегда, захотелось есть. Он встал с постели, сунул ноги в шлепанцы, и, еще не продрав как следует глаз, направился в поход за провизией на кухню. Но было темно, папа не видел часов, наткнулся на них и поранил себе голову. Есть ему почему-то сразу же расхотелось, он замотал голову полотенцем и лег спать, обещая завтра же сдать часы в утиль-сырье.

Утром мама долго не могла отстирать кровь с полотенца и ругалась, а папа завернул часы и отвез их в мастерскую.

И вот они снова появились в нашей квартире. Только звон у них стал теперь ласковый и нежный. И, конечно, мы сразу же их полюбили. Правда, с тех пор они часто ломались, и примерно раз в месяц папа неизменно возил их в починку. Но это не важно. А важно то, что без часов в нашем доме почему-то становится пусто, их не хватает. Папа сильно привязался к часам и уже больше не грозится сдать их в утиль-сырье. Он может сколько угодно стоять и любоваться ими.

А бабушка, однажды наблюдавшая эту картину, даже прослезилась и сказала: – Ишь, как полюбил он их, голубчик! Ишь…

Снег выпал рано. В конце ноября маленький городок был уже окутан белой пеленой. Улицы занесены метелью, деревья в инее, речка скована льдом. Электрические провода, сплошь оклеенные снежинками, походили на пушистые белые нитки, которые, казалось, надо было только смотать в клубки. Нахохлившиеся воробьи почему-то сурово и неодобрительно посматривали на редких прохожих, а потом вспархивали с крыш и летели искать кормушки.

Снег выпал поздно ночью. Еще пару дней назад в городе было сыро и неуютно. Мелкий дождь лениво барабанил по подоконникам, под ногами хлюпала противная слякоть, и выходить на улицу совсем не хотелось. Ранним утром городок имел опрятный и убранный вид.

Проснувшись, Лика подбежала к окну и радостно вскрикнула:

– Ой, мамочка, смотри, как здо́рово! На улице белым-бело!

Днем снег пошел мелкими хлопьями. Ветер то бешено крутил их, то отпускал, словно наигравшись. Лика все уроки так и просмотрела в окно. Как хотелось поскорей побежать на улицу! Если бы не газета… А газету нужно было делать. Весь класс был занят ей. Да и Лика, работая, уже не грустила о неудавшейся прогулке, ведь порошить перестало.

А вечером опять начался снегопад – настоящий, зимний. Лика поздно вышла из школы, улыбнулась чему-то своему, а потом звонко рассмеялась. Хорошо, очень хорошо! Весело скрипит снег – скрип-скрип-скрип. «Скрип-Скрипыч, здравствуй!» – поздоровалась с ним Лика.