Ветер рвет плащи, бросает их в глаза, белое и красное.

Белые плащи, красные кресты.

Хлещут по глазам, больно, до слез.

В глазах слезы.

Не от ветра.

Тридцать тысяч человек плачут.

Слезы катятся по загорелым бородатым лицам, капают на плащи и туники.

Крестный ход.

Идут все.

Идут стрелки, забросив луки за спину и сжимая в руках древки посохов.

Идет крестоносная пехота, босые, сбитые о камни ноги окровавлены, в глазах огонь.

Огонь и слезы.

Идут рыцари, ветер хлопает плащами, горит на солнце металл кольчуг и оковка заброшенных за спину щитов.

Мрачен и фанатичен Готфрид Бульонский.

Там, за стенами Иерусалима, 70 тысяч человек.

Эти стены не разбить, не разрушить, не проломить ворот.

На них нужно просто взойти, взойти и водрузить Крест.

В глазах Готрфрида слезы.

Слезы, пламя и кровь.

Шагает, глубоко увязая в песке сапогами, Раймонд Тулузский.

Оруженосцы несут знамя, Раймонд надменен, он не опустит знамени даже у ворот преисподней.

Белый плащ обнимает плечи, солнце играет на графской короне, в глазах слезы.

Слезы и знамя.

Танкред мрачен, и улыбка кривит его лицо.

Слезы бегут по нему, рыжая борода мокрая от слез.

Ненависть и зависть, Танкреду не быть королем Иерусалимским, он лишь князь, и Господь не даст ему большего.

Слезы и ненависть плещут в глазах Танкреда, и он шагает, сжимая в руках Крест.

За пехотой монахи.

Идут строем, словно на плацу, рясы выгорели на солнце, и нашитые кресты алеют кровью.

Головы опущены, пальцы перебирают четки.

Слезы в глазах.

Слезы и Вера!

Епископ тяжело спрыгивает с коня.

Звенит кольчуга, с лязгом бьет по бедру меч.

Он – воин, Князь Церкви и пойдет на штурм вместе с воинством Христовым во славу Господню.

Белым бешеным огнем пылают глаза Епископа!

Он воздевает вверх руки в латных перчатках, благославляя крестоносцев!

Пехота ревет!

Арбалетчики потрясают оружием, взлетают к небу мечи рыцарей!

Епископ стоит замерев, воздев руки к небу!

Слезы искрятся в глазах.

Слезы и бешеный огонь!

Грохот барабанов.

Мусульмане стреляют так часто, что стук их стрел забивает звук их барабанов.

Деревянные щиты, словно ежи, пехота толкает их вперед, шаг за шагом, метр за метром ко рву.

К стенам!

Башни переваливаются, как бы прихрамывая.

Сотни рук уперлись в деревянные перекладины, скрипят колеса, пот льется градом и тут же засыхает.

Жарко.

Лучники на башнях целятся в стрелков на стене.

Арбалетчики выглядывают из-за щитов, ждут.

Епископ в седле.

Долой митру, шлем.

Конь нетерпеливо перебирает ногами, пальцы перебирают поводья.

Какие четки?

Меч!

Грохот.

Лучники смели врага со стен, подавили стрелков.

Сарацинская пехота бежит по лестницам, взлетает по ступенькам.

Время луков прошло, за мечи!

Грохот!

Аппарели башен с грохотом падают на стену.

Войска ревут!

Епископ вздымает коня на дыбы, меч взлетает к небу!

Вперед! Во славу Господню!!!

Бешеным огнем полыхают глаза, ни капли слез.

Готфрид бежит по дощатому настилу.

Его обгоняет какой-то рыцарь, плевать.

Он второй на стене, но это его город, и он, Готфрид Бульонский, к вечеру будет здесь не Королем, но Защитником Гроба Господня!

Удар щитом в лицо сметает копьеносца, меч разрубает второго вместе со шлемом, Готфрид кричит, и крест алеет на белом плаще забрызганном кровью.

Удар! Хруст! Танкред отбросил меч, вырвал топор у оруженосца.

Летят в щепки щиты, лезвие вязнет в разрубленной плоти и с хлюпаньем вырывается оттуда.

Танкред – князь, но что за княжество без тени Иерусалима?!

Они бы вечно рвали на куски Святую землю, отгрызали себе города и крепости, строили свои лены и феоды.

Они бы увязли в этом навсегда, никогда не пришли бы к стенам Священного города, но взбунтовались войска.