– Покуда не поздно, беги из этого города, – глухо прокаркала старуха. – Иначе потеряешь сердце!

Мэи-Тард озадаченно посмотрел на неё. Задумался. Вновь улыбнулся:

– Пускай хранят вас боги.

Нищенка не ответила.

После этой встречи менестрель ещё долго топтал булыжную мостовую, покуда не оказался на маленькой площади. Посреди неё, устремлённым в небо каменным пальцем, торчал высокий столб, с высеченными знаками всех богов Эмайна. На него со всех сторон смотрели пёстрые фасады домов местных аристократов. На третьем этаже одного из них располагался небольшой балкончик. Увидев стоявшую там девушку, Лин споткнулся и застыл ещё одним обелиском. Словно нарочно, именно в тот момент ветер отогнал облако, скрывавшее солнце, и золотые лучи, упав в просвет между черепичными крышами, озарили красавицу.

– Неужто благостные боги умышленно излили животворное небесное сияние, дабы выделить миг встречи? – ошеломлённо пробормотал Мэи-Тард. И тут же покачал головой: – Нет, свет всегда сопровождает её, ибо она – совершенство!

Мысли менестреля потекли бурным безбрежным потоком. Не отрывая глаз от незнакомки, он начинал слагать балладу и, не окончив, тут же принимался за другую. Десятки нежных и возвышенных эпитетов, множество тончайших метафор теснились в голове Лина. Певец перебирал их, выстраивал и отбрасывал, потому что ни одна, по его мнению, и близко не отражала великолепия девушки на балконе. Сердце менестреля колотилось, лицо горело, на лбу проступили капли пота. Молодой человек трепетал и одновременно испытывал величайшее блаженство. Ему чудилось, будто он плывёт среди мерцающих облаков; вокруг, благоухая, распускаются диковинные цветы и из сердцевины каждого исходит чудесная, волнующая глубины души мелодия…

Лин очнулся, когда в него с бранью врезался подвыпивший прохожий. Невесомая пелена грёз спала с менестреля, и он, наконец, увидел, что полонившая его сердце девица покинула балкон. Судорожно втянув воздух, словно впервые наполняя лёгкие, Мэи-Тард, пошатываясь, зашагал прочь.

Добравшись до одного из уличных колодцев, Лин жадно напился, затем ополоснул разгорячённое лицо. Обретя способность рассуждать, подумал, что видение на балконе – то, ради чего он годами странствовал. И твёрдо решил, что не покинет город, покуда не узнает, кто эта девушка и не поведает ей о своих чувствах.

На ночь Мэи-Тард устроился на постоялом дворе под названием «Куриная косточка». Увидев его входящим в общий зал – вытянутую комнату с низким закопчённым потолком, нависающим над длинными столами на козлах, – хозяин заведения поклонился:

– Простите меня, ничтожного, господин, но мест у нас больше нет. Не прогневайтесь, но даже в конюшне народец спит…

– Что ж, – улыбнулся Лин, оглядывая переполненный зал. – Могу ли я обогреться у очага да выпить стаканчик вина?

– Окажите нам честь, господин, – опять поклонился владелец «Куриной косточки».

Усевшись на табурет у стены, менестрель вынул арфу и заиграл жизнерадостную мелодию. Люди вокруг заслушались, заулыбались, кое-кто даже пустился в пляс. Лишь только последние звуки звенящих струн затихли, почти все гости принялись хлопать, топать и свистеть, выражая одобрение. Лин отхлебнул из глиняного стакана, поднесённого хозяином постоялого двора и вновь заиграл. Новый мотив оказался ещё более задорным, и танцоров в зале прибавилось. Жаркий воздух, наполненный запахами еды, дыма, вина и разгорячённых потных тел, колыхался вокруг подпрыгивавших, задиравших ноги и размахивавших руками плясунов.

Дородный купец в богатых одеждах, сидевший обособленно от прочих, под приглядом рослого угрюмого телохранителя, скучающе смотрел то на менестреля, то на людей вокруг. Задумав что-то, бросил несколько слов сопровождающему. Тот кивнул и приблизился к Мэи-Тарду: