…Смыслом жизни Лина всегда была музыка, а величайшим сокровищем – небольшая арфа, доставшаяся по наследству вместе с дворянским гербом и мечом. Семейные предания гласили, что давным-давно сработал ее чародейный мастер из страны фей, до глубины души восхищённый сладкоголосым пением одной из дев рода Мэи-Тард. Правда то или нет, но музыкальный инструмент бродячего менестреля действительно не знал равных. Вырезанный из неизвестного дерева пепельно-серебристого цвета, богато украшенный золотой инкрустацией, он радовал глаза не меньше, чем слух. На струны, казалось, пошли сверкающие лунные, звёздные и солнечные лучи – такими нежными и чистыми были их голоса.

Навряд ли бы сыскался в Эмайне музыкант, более достойный чудесной арфы, нежели Мэи-Тард. Искусная игра менестреля и бархатистый голос завораживали почище колдовства. В паласе богатого барона или в деревенском трактире слушатели одинаково улыбались и притопывали, если Лин весело пел о забавах летней поры, и, вздыхая, смахивали слёзы, коли Мэи-Тард затягивал печальную балладу о юной красавице, оплакивающей погибшего рыцаря.

Хотя слава менестреля птицей летела над Эмайном, а его кансоны исполняли даже в королевском замке, жил Лин небогато. Не имея дома, скитался по стране, почти нигде не задерживаясь. Многие знатные особы сулили ему щедрое содержание, предлагая остаться в их владениях. Мэи-Тард всегда отказывался, говоря, что в путешествие его влечёт желание увидеть всю красоту мира.

Иной раз певец покидал очередной замок в дорогой одежде и с увесистым кошелём на поясе. Но длилось роскошное житьё недолго, ибо всюду встречались люди, нуждавшиеся в помощи. Чужие страдания отзывались в сердце менестреля жгучей болью, потому деньги и дарёные драгоценности не задерживались в руках Лина.

Как-то раз в Рурдине, самом большом городе дальней провинции, в честь визита короля решили устроить грандиозный праздник: с турниром, ярмаркой и маскарадом. Прослышав о начавшихся приготовлениях, туда потянулись купцы, ремесленники, жрецы, актёры, музыканты, воры, бродяги и прочий люд, надеявшийся набить карманы и поразвлечься. Пустился в дорогу и Лин, тоже желавший увидеть яркое зрелище, а заодно с помощью своего искусства наполнить кошель, позабывший звук бренчания полновесных монет.

Менестрель прибыл в Рурдин за несколько дней до приезда короля. Проведя ночь в стогу сена на поле рядом с городом, с первыми лучами солнца уже был у ворот. Оказавшись внутри, отправился бродить по узким улочкам, с любопытством разглядывая дома и людей.

В одном из сумрачных проулков, из тесного промежутка между двумя глухими стенами каменных зданий, его позвал неприятный надтреснутый голос:

– Мил человек, не дозволь старухе помереть с голоду – подай грошик на краюшку хлеба!

Остановившись, Лин вгляделся в густую тень. Там, кутаясь в дырявый плащ, сидела женщина с растрёпанными седыми волосами. Её угловатое лицо, изрезанное морщинами, напоминало кору старого дерева. Один глаз затянуло мутное бельмо, зато другой блестел в полумраке, словно подсвеченный изнутри.

Менестрель сунул руку в кошель. Вынул истёртую медную монетку, протянул нищенке:

– Не обессудь, это всё, что у меня есть.

Старуха пронзила Мэи-Тарда острым взглядом и с неожиданной прытью вцепилась в запястье грязными костлявыми пальцами:

– Разрешите, молодой господин, в благодарность погадать вам!

Выхватив монету, бродяжка уставилась на ладонь менестреля, водя по линиям жёлтым обломанным ногтем. Затем вдруг бросила его руку, точно потеряв интерес. Вновь съёжилась, накинув плащ на голову.

– Увидели что-нибудь, бабушка? – с улыбкой полюбопытствовал Лин.