Истории из жизни умной блондинки Татьяна Феоктистова

Я – человек Поколения Х.

Того самого, которое рождено в мирные шестидесятые прошлого века, где лишь изредка, единично, кто-то разрывал тишину воплем: «Доколе?!».

Мы все выросли на улице, где культура общения прививалась в наших дворах, но понятие Родины было незыблемо и даже священно: пропаганда устойчивых гражданских позиций работала в стране, как швейцарские часы.

Я отлично помню времена правления Брежнева и то, как на одном из съездов партии его кто-то сильно подставил, подсунув «дорогому Леониду Ильичу» не тот текст его речи. Брежнев начал уже ворочать непослушным языком, зачитывая в микрофон белиберду, как вдруг услышал в зале смех. Он растерялся, запнулся и стал молча шуршать бумажками в поисках нужного листка. Не нашел и выдал на весь зал Дома Союзов: «Извините! Я не виноват…». В зале захлопали и засмеялись еще громче.

Я тогда гладила на столе белье, и телевизор работал просто так, для фона: в нашей семье не было принято слушать партийные съезды. Но пронизывающая тишина в зале и брежневское «извините, я не виноват» впечатались в память всех, кто это смотрел и слышал.

Мне, тогда еще подростку, пришла догадка, что с этого момента «так больше нельзя и не будет». Но как именно должно быть, я тогда не знала.

Потом Брежнев умер, и мы смотрели по телевизору его похороны. Вся страна видела, как гроб с телом в последний момент грохнули о землю. Прозвучало это, как набат, на всю страну, потому что так, как мы жили раньше, жить больше действительно было нельзя.

Мы, поколение Х, застали времена горбачевской «перестройки и ускорения», затем его арест в Форосе, куда я примчалась в мини-юбке, но с журналистским удостоверением, и где меня чуть не застрелила местная охрана. Интервью у арестованного Президента СССР взять не удалось, зато хотя бы дали потом медаль «Защитник свободной России».

Мы, поколение Х, позже других осваивали работу на компьютере, и программы Word и Excel казались нам космосом. Чтобы набрать текст в Word и ничего там не исправлять, я сначала создавала его на бумаге, а потом набирала на клавишах, боясь сделать ошибку.

Я плакала от того, сколько навалилось на меня нового, я боялась облажаться, но, мотая сопли на руку, шла вперед, и теперь компьютер стал для меня и бумагой, и ручкой, и целым миром, без которого мне неудобно жить.

Я всегда считала себя бойцом и профессионалом. И, должно быть, поэтому не боялась входить в новые реки, чтобы строить на них новые плотины.

Век чумы, 2020-й год, я встретила 55-летним юбилеем. Раньше в этом возрасте женщины выходили на пенсию, и я теперь понимаю, насколько это было правильно. Это возраст, когда многое уже наработано, сделано и построено, но еще есть силы, чтобы продолжать интересно и активно жить.

Пенсионный срок я пролетела, как фанера над Парижем, его перенесли до отметки 60. Стране, видимо, хотелось выжать из людей максимальное количество полезных для себя соков, а потом уже выбросить на обочину. Все-таки силы и способности в 55 лет и в 60 – это разные силы.

Жизнь так сложилась, что на заре маячившей пенсии мне суждено было войти в совершенно другое, новое для себя дело, в благотворительность. К этому времени некоммерческий сектор оперился и из дикого зверя превратился в умный, холеный и четко структурированный бизнес. Мне включили на работе компьютер, наладили почту и сказали: «Работай, успехов тебе на новом месте!».

Первое время я пучила глаза и не понимала, что мне делать. Год я училась по наитию, потому что на курсы и вебинары меня никто не отправлял. Я училась сама, задавала коллегам глупые вопросы, а по вечерам плакала в жилетку Ланке, которая занималась в фонде региональной работой. Креативная Ланка, видимо, так устала от моего нытья, что завела копилку-лягушку, предложив шутливый тариф: одно нытье = 100 рублей. Лягушка пухла, как на дрожжах.

Все проекты, которые я натворила в течение первого года, я сделала исключительно со страху и на личных связях. Спустя еще год я почувствовала, как у меня, котенка-фандрайзера, стали открываться глазки.

А потом случилась пандемия. Нас отправили на удаленную работу и вместе с ней открылись целые пласты неосвоенных мною знаний. Вхождение в Zoom-конференции дались мне обильными слезами. Только представьте: через час нужно выйти в Zoom, а я не понимаю, почему у меня не работают микрофон, камера и что с этим делать. Находясь в другом городе, дочь проявляла ломовое терпение, пока «выводила» меня со своего телефона на мой домашний компьютер в Zoom. У меня ничего не получалось, я снова рыдала, но следовала советам дочери. Шаг за шагом мы все-таки открыли этот чертов Zoom и я поняла, что на что надо нажимать, чтобы был и звук, и видео.

В период домашнего карантина я позвонила нашей фондовской сотруднице Гале, которая была «цифровым аборигеном». Галя – вообще из другого поколения, она не застала, как я, время пейджеров, зато была в гуще всех новых интернет-технологий. Галя быстро накидала кучу полезных ссылок на вебинары и сказала умную фразу: «Учитесь учиться!».

Учитесь… Хорошо сказать, а ты попробуй все это освоить, когда тебе 55 лет. Я окунулась в океан новых знаний, учеба шла очень тяжело. Я не сразу понимала, что к чему, ловила у коучей новые слова, мудрёную терминологию и пыталась разобраться, о чем они говорят. Я ощутила себя «Запорожцем», сделанным в сарае пальцем пьяного мастера. И вот этот «Запорожец» поставили на современный автобан, где мчатся «Мерседесы» и BMW, и сказали держать скоростной режим. Ужас. Отчаяние. Выпученные глаза. Обида на себя за то, что я – «Запорожец», а время «Запорожцев» давным-давно прошло.

Потом была еще одна Zoom-конференция, где мне было предложено изучить секреты Инстаграм. Этот ресурс я только-только начала тогда осваивать на уровне собственного профиля. Я не знаю никаких «свайпов» и что где искать, а мне нужно понять, по каким законам тут строятся публикации и прочие stories, почему они живут только 24 часа, а потом куда-то исчезают. Черт возьми, куда?!

И вот я снова сижу и плачу. Я осознаю, как за время пандемии и вообще за эти несколько лет мир резко рванул вперед. Что теперь не личное общение, а новые технологии правят бал, и мне, чтобы успевать в потоке машин, нужно поменять в своем стареньком «Запорожце» массу деталей – только тогда я смогу ехать и соблюдать единый скоростной режим.

Я сижу и плачу от того, что пока я варила щи и делала укладку феном, выросло новое поколение продвинутых, как Галя, «цифровых аборигенов», для которых постоянно учиться – норма жизни. А для меня, человека с высшим (вроде бы) образованием, массой успешных (вроде бы) проектов, все это новое – темный лес, в который я с опаской вхожу, потому что не знаю, найду ли я здесь нужный путь. Я сильно расстраиваюсь, осознавая, как медленно я врубаюсь в новые темы, как мой ум (если он вообще у меня есть) дымится от перенапряжения – совсем как старый карбюратор у старого «Запорожца», взявшего вдруг скорость «Мерседеса».