– Ну, ты ошибаешься! Во-первых, ты талантлив, во-вторых, у тебя могут быть дети. – Сказал Присусин и, покраснев, прикусил язык.

– У кого могут быть дети?! Я же кастрат! – Выдавил Козьма и зарыдал.

Присусин молчал, не зная, что делать дальше.

Козьма Шкрот рыдал и рыдал.

Иногда его рыдания перебивались фразой: – Найти бы того, кто убил во мне отца. Ох, найти бы, в глаза ему глянуть…

В комнату влетела бабочка капустница, пролетев по комнате, она села на стол, и через секунду превратилась в гусеницу, которая подняла голову и очень эмоционально запела «Смуглянку».

Козьма замолк, и они с Присусиным внимательно слушали. Закончив, гусеница раскланялась и сказала:

– Диана Львовна Прильская, певица, люблю дрожжевые булочки с клубничным джемом, белокурых мужчин и дождливую погоду. Добра. Открыта. Весела.

В следующую секунду гусеница превратилась в шмеля и, забасив, вылетела в окно.

– Природа уникальна. – Сказал Присусин и отпил чай.

– Присусин, скажи честно, я не безразличен тебе? – Спросил Козьма.

– Ну что ты, Козя, ты очень дорог мне, правда.

И они оба заплакали.

Потом Козьма предложил станцевать танго.

Поставив пластинку с песней «Утомлённое солнце», они экстравагантно исполнили чувственный танец. За ними наблюдал некий Захудин Коля, сосед по квартире, который недавно зашёл к ним по делу.

В руках он держал за лапы, повисшую чёрную ворону, размером с крупного гуся.

Заметив Захудина, Присусин отпрянул от Козьмы, запрыгнув на диван и начал листать журнал. Козьма стоял.

– Я вот что зашел-то… Ох, хорошо плясали, черти, я чуть сам не начал. – Смеялся Захудин. – Но я не об этом. Я вот чего принёс.– Сказал Захудин и бросил ворону. – Ну, я пошёл, ух, черти!

Козьма бросился к вороне, поднял крыло, отпустил, крыло упало, раскрыл вороне глаз, отпустил, глаз закрылся, послушал сердце и сказал горестно:

– Сердце постукивает, хотя внешне – мертва, нужно искусственное дыхание.

И тут же приступил к нему.

– Ты что, сдурел?! – Вскрикнула ворона и оттолкнула Козьму. – Жива я, и тому придурку, час твердила, что жива! Просто бури магнитные, состояние сонное, уснула, так он за лапы и сюда притащил! Сплю я, понимаешь? – Негодовала ворона.

– Не буду мешать. – Смутился Козьма.

– Нет уж, дорогой, фигушки, давай, швырни меня из окна, да подальше! Что ж мне на своих ногах шлёпать? – Ворчала ворона.

– А крылья? – Удивился Козьма.

– Ты что, глухой? Я же сказала – бури магнитные! В общем, давай, швыряй, или я сейчас взбунтуюсь! – Крикнула ворона.

– Не надо. – Сказал Присусин, и, взяв ворону за лапы, покружил её над головой и выбросил в окно.

– Ну что, долетела? – Спросил Козьма.

– Что смог, то сделал. – Ответил Присусин и добавил – Знаешь что, Козьма, пока вы тут дискутировали, я думал и понял – какое счастье, что ты есть, и есть наш дом. Правда.

Козьма хотел заплакать.

– Не надо. – Прервал его Присусин. – Ну что, предадимся вечерней релаксации?

Козьма кивнул.

Зазвучала классическая музыка.

Козьма писал, в надежде приблизиться к шедевру.

Присусин читал Пастернака.

Во всей квартире горел лишь зелёный торшер, а за окном лил дождь.

История о многом, которое слилось в одно.

Замечательный сон Юрия Юрьевича Промашки, закончился тем что, кто-то постучал в дверь.

Промашка открыл глаза: «Я проснулся», – крикнул он и закрыл глаза. Полежав немного, он встал.

Жил Промашка с котом, которого ему подарил незнакомый, иностранный турист, посетивший музей, где Промашка работал пылесдувателем.

В честь туриста кот был назван Вили Джон.

А еще, иногда к ним приходил переночевать некий спившийся аристократ Коля, по прозвищу «Мечтатель».

На вид Промашка было лет сорок.