– Да отцепись, учитель. Дай куртку снять, да и сам разденься. Заболеешь, Краснов с меня голову снимет. Пиво будешь?

– Нет, – помотал головой Игорь, вздрагивающий от разбирающего изнутри смеха.

Внутри было так тихо, что не верилось в шторм. Только брызги вновь и вновь напоминали о бушующей непогоде. Федя полностью разделся, скинув промокшую одежду на пол, остановил робота и, открыв нижний бочонок, достал оттуда два полосатых фартука. В один завернулся сам, а другой протянул дрожавшему от пережитого напряжения Игорю.

Виктор покатил дальше скидывать в чёрные мешки пустые пивные банки и вытирать залитые весельем столики.

– Учитель, отомри! Перекусить надо бы.

Игорь кивнул и принялся стягивать с себя мокрую одежду, следуя примеру охранника.

– Чаю бы.

– Организуем. Ты раздевайся, раздевайся. Витя, чай!

Робот покатил к кулёру и привёз охраннику большую дышавшую паром кружку.

– Это ему, – указал Федя на учителя. – Мне бы бутеры и беленькой.

Робот растянул пиксельную улыбку, вручил полураздетому Игорю кружку и покатил убирать со столов.

– Эх, железяка, что с неё взять, – махнул рукой охранник. – Если в маковку не вложил, то команду не выполнит. Всё самому.

Игорь сжал ладонями кружку, чувствуя, как обжигает руки через толстостенную керамическую стенку, сел на ближайший мешок и затих.

Робот поднял с пола мокрые вещи и раскидал на вешалках для верхней одежды.

– Видел, – хитро улыбнулся Федя. – Сам научил. Дрессирую помаленьку, добавляю в код команд.

– А главную не заложил, – тихо произнёс Игорь.

– Это какую? – уставился на учителя Федя?

– Спасение человека.

Охранник замолчал, а затем продолжил:

– Витя – лектор-официант. Не положено ему в воду сигать и массаж сердца делать. Нет в нём «спасите-помогите». Лапки у него и алгоритм, – принялся защищать робота Федя. – Ну, в чём-то ты прав, не было раньше нужды. Кто здесь ночью шнырять будет? Днём двери постоянно открыты, воздушная завеса справляется. Доложу начальству об инциденте, глядишь, через год выкатят обновление. Знаешь, как я его открыть заставил?

Игорь помотал головой.

– Поём мы с ним: утром и вечером. А для этого рядом должны быть, сидеть близко-близко, и руки на плечи друг другу сложить, чтобы никто не слышал, только мы. Я с детства петь люблю, но стесняюсь. Он слушает да подпевает. И знаешь, я запел. Он услышал, представляешь! Через стекло, через рёв ветра услышал и подъехал ближе, а так как он выйти за периметр не может, то пришлось впустить меня.

Охранник смахнул набежавшую слезу, расправил плечи и потер руки:

– Не боись, Игорёк, не пропадём.

Он заглянул в ящики рабочего стола и водрузил на него пакетик, наполненный полосками вяленой рыбки. Выудил из стола ещё одну кружку и чекушку.

– Давай! Давай за второе рождение. По граммульке для сугреву. У меня дед так говорил.

Игорь согласился. Согреться не помешает. Именно внутри, там, где всё ещё сидел животный страх. Закусывая рыбкой, Игорь смотрел на бушующий шторм. Сейчас он был победителем, не жертвой, а хищником. Учитель не только выжил, он выиграл в схвате, а теперь поглощает детей моря. Как там у классиков? Взять у природы – наша задача. Нет. Правильнее, кто кого, и в этот раз Нептун обломался.

Фёдор, разомлевший в тепле, попросил робота вновь запустить музыку. Долго перебирал песни, но Игорь не слышал ни рёва металла, ни любовных страданий попсы, ни залихватские крики техно-фолка. Казалось, учитель существовал одновременно в нескольких реальностях: всё ещё сидел на краю платформы, обнимал Татьяну, подыскивая оправдания, и лежал здесь в нескольких метрах над уровнем бушующего моря, словно в колыбели. Сорви сейчас штормом платформу, унеси её открытое море, Игорь смиренно принял бы свою участь – нестись по волнам в технологичном ковчеге. Учитель взял в руки телефон и посмотрел на экран. Значок G8 исчез, сменившись на непонятную букву «Е». Игорь попытался позвонить, но связи не было, гудки исчезли, оставив место тишине. «Что, если остались лишь мы?» – подумал он, и от этой мысли сделалось зябко.