Я поднимаю на него полный благодарности взгляд, но встречаюсь лишь с тьмой в его глазах. Не понимаю, почему.

— Спасибо, отец, — произносит он и тащит меня к выходу.

Ответом нас не удостаивают.

Не теряя ни минуты, выходим из залы и спешим прочь, по пустынным длинным коридорам замка. Кажется, они бесконечны, как и череда узких лестниц, на которых так мало света, что пару раз я, спотыкаясь о подол платья, чуть было не падаю.

Наконец, мы, поднявшись почти на вершину одной из башен, оказываемся в комнате, которая, как я понимаю, принадлежит Цвейну.

В ней простая и весьма аскетичная обстановка — стол с парой стульев и кровать. Одна. Сглатываю сухим горлом. Надеюсь, мы здесь надолго не задержимся.

— Располагайся, — бросает Цвейн и, подавая пример, принимается расстегивать пуговички на своем камзоле.

Я отхожу к окну и отворачиваюсь, делая вид, что меня крайне интересует пейзаж.

— Спасибо тебе, — шепчу, а стекло от моего дыхания покрывается испариной. Веду задумчиво пальцами по ней, вычерчивая узоры.

Молчание затягивается. Я боюсь обернуться и увидеть. Что? Не знаю, не хочу думать, как будет складываться наша дальнейшая с Цвейном жизнь. У нас в любой случае нет никакого будущего вместе. И я не вправе ему мешать.

— Ты уже знаешь, кто станет твоей первой женой? — спрашиваю, чтобы разбавить молчание.

— Не знаю, тебя это тревожит?

— Не очень, — пожимаю плечами, стараясь казаться равнодушной. — Не подумай, я правда благодарна тебе за спасение. Но ты можешь быть спокоен, я не буду мешать. Хочешь, уеду в самый дальний замок?

— Уедешь? Не будешь мешать? — в его голосе слышу злые нотки. Вот только не понимаю почему.

Ведь с нами все и так понятно. Он выполняет долг, беря в жены нелюбимую женщину. Я — терплю ради ребенка.

— Черта с два, Лив! Ты останешься со мной!

— Но зачем?

— Поможешь выбрать новую жену, — усмехается зло.

И до меня, кажется, доходит.

Я все время забываю, чей он брат.

Ну да, Цвейн просто хочет также надо мной издеваться.

Во мне поднимается ответная ярость.

Я так привыкла к роли девочки для битья. И так от нее устала, что больше просто не могу позволить так с собой обращаться.

— О, я не знаю твоих вкусов, — язвлю и нарываюсь. Вижу, как наливаются кровью его глаза.

Он подходит ко мне и резко заносит руку над моей головой.

А я сжимаюсь в комочек в ожидании самого худшего.

6. 2.3

Цвейн стоит, сжимая в руке платок с моей головы.

А я теряюсь, от своей реакции.

Он всего лишь снял платок, освобождая копну волос, что теперь рыжей волной рассыпается по плечам.

Чувствую себя при этом, будто он с меня платье снял. Непривычно и пусто, словно чего-то не хватает.

— Отдай, — шиплю грубо, желая тем самым компенсировать свою глупую реакцию.

— Платок ты больше не носишь! — рявкает он, сминает ткань и швыряет в угол.

— Что ты делаешь? — меня топит возмущение.

Бросаюсь за клочком ткани, но чувствую, как крепкая рука берет в захват мой локоть.

— Ты не расслышала?

— Но я привыкла к нему!

— Отвыкай! — звучит новый приказ. — Зачем он вообще тебе?

— Мои волосы слишком вызывающие, — выдаю заученную фразу.

— Кто это тебе сказал?

— Цир, — признаюсь тихо.

— Ну конечно, — и без того темные глаза Цвейна становятся еще темнее. — И что в этом плохого?

Смотрю на него, не зная, что ответить.

Что плохого с том, что волосы могут стать предметом вожделения? Да взять хотя бы то, что приличные жены о таких вещах не думают.

Но Цвейну я об этом, конечно, не говорю.

Ему не нужна приличная жена в моем лице, у него будет другая.

Вспоминаю об этом и закусываю губу.

Не знаю, возможно, играет женская гордость, толики которой у меня еще остались, но эта мысль задевает и по-своему ранит.