Не успела зажить рана, как Ваня увидел пучок веток калины с ягодами, который висел в сенях. Ягоды висели над подвалом, который в сенях сделал отец. В сенях нет окон, поэтому, при закрытых дверях, там абсолютная темень. Ваня разглядел эту калину возвращаясь со двора, когда входная дверь была открыта. Луч света попал прямо на калину. Красные, блестящие ягоды были такие красивые, они так и притягивали Ваню к себе. Ему неудержимо захотелось попробовать эти ягоды. Но они висели высоко, и Иван до них не доставал. Он несколько раз подпрыгивал, но дотянуться до калины не получалось, хотя, по его ощущениям, дотянуться оставалось буквально с пол ладошки. Тогда он решил прыгнуть с разбега. Разбежался, и прыгнул. Такого прыжка конструкция отца не выдержала, половина потолка подвала рухнула вниз, а вслед за ним и Иван. Наверху осталась стоять только скрыня, и мешки с зерном, которые стояли возле нее. Сначала он ничего не понял. У него ничего не болело, но перепугался он очень сильно. Больше всего он боялся, что его будут сильно ругать, ведь он разрушил подвал, который построил отец. И опять они с Алиной проплакали весь день: Ваня в подвале, а Алина в сенях, на краю подвала, пока отец не вернулся с работы и не вытащил Ваню из подвала. Но отец Ваню не ругал, он сам перепугался, когда все это увидел. И мама его не ругала, она, почему-то, ругала отца. Ваню все только успокаивали, и пытались узнать, что случилось. Ваня, сквозь слезы, пытался объяснить, что хотел попробовать ягоды калины, но объяснить у него не получалось, он не мог выговаривать слова. Он заикался, и заикание было настолько сильным, что он практически не разговаривал. Через несколько дней отец взял в колхозе лошадь, и на санях повез Ваню в соседнее село к бабке-ворожке. По дороге в это село они по льду переезжали какую-то маленькую речушку. Уже возле противоположного берега лошадь неожиданно провалилась под лед. Она громко ржала, барахталась в полынье, и не могла выбраться на берег. Ване показалось, что лошадь вот-вот утонет. Он опять страшно перепугался. Но отец соскочил с саней и начал толкать их к берегу, стараясь помочь лошади. И лошадь благополучно выбралась на берег. Когда приехали к бабке, Ваня уже совсем не разговаривал. Бабка долго шептала над Ваней какие-то молитвы или заклинания и крестила его голову, пообещала, что он заговорит, но не сразу. И действительно, через пару месяцев Ваня уже нормально разговаривал, легкое заикание проявлялось только тогда, когда он сильно волновался.

После этого происшествия было решено детей, на летнее время, отдавать в колхозный садик, чтобы, хотя бы летом, они не оставались одни и были под присмотром. Этот садик работал только летом, когда было много работ в поле, зимой в нем не было необходимости. И Иван все лето ходил в садик, ему там нравилось, а вот Алине в садике не понравилось, и она наотрез отказалась туда ходить. На время летних каникул за ней согласилась присматривать соседская девочка Галя, которая училась в шестом классе. А зимой они опять оставались в хате одни.

В самом начале зимы сильно заболел их младший брат Витя, которого где-то продуло в яслях. У него было воспаление легких, и мала пролежала с ним в больнице две недели. Все это время отец один и еду готовил, и за скотиной ухаживал, и на работу ходил. По вечерам он, иногда, готовил детям деликатес: запекал в грубке картошку в мундирах и приносил из чулана кусок мерзлого свежего сала. Они втроем сидели возле грубки и наблюдали, как в ней горит хворост. Языки пламени перепрыгивали с ветки на ветку, распространяясь все больше и больше. Вот уже вся стопка хвороста горит полностью, огонь достает аж до плиты с кружками, расположенной над грубкой. Если снять кружок с плиты, то огонь даже наружу вырывается. На этой плите иногда что-то готовили, и, частенько, жарили яичницу. Но сейчас кружки никто не открывает, и яичницу никто на жарит, у них будет блюдо повкуснее. Тяга с грубки хорошая, и слышно, как в дымоходе гудит дым. Потом огонь постепенно угасает, и отец подкладывает следующую порцию хвороста. Нужно натопить так, чтобы всю ночь в хате было тепло. Вот догорает и последняя порция принесенного отцом хвороста. Языков пламени в грубке больше нет, там только много углей, переливающихся различными оттенками красного цвета, от ярко-красных, до совсем темных. В эти угли отец и закладывает картошку. Теперь остается только ждать. Отец периодически достает кочергой из углей одну картошину и проверяет ее готовность. А дети с нетерпением ждут, когда он скажет, что картошка уже готова. И вот, наконец-то, отец говорит: «Кажется, уже готова». Он кочергой выгребает картошку из углей на край грубки, оттуда, руками, обжигая пальцы, перекладывает ее в алюминиевую миску. Пока картошка остывает, отец режет на кусочки мерзлое сало. После этого все дружно начинают чистить картошку. Она еще горячая, и обжигает пальцы, но больше ждать никто не хочет. Картошка вся в саже, и вскоре руки у всех становятся черными. От усердия, у детей на лицах выступают капельки пота. Они смахивают пот руками, вскоре и лица оказываются испачканными сажей. Но это никого не волнует. Самая нетерпеливая Алина, начинает кушать картошку с салом. От ее грязных рук сало тоже становится черным. Отец предлагает сначала помыть руки и умыться, а потом уже кушать. Алина послушно идет умываться, но моет только руки, мыть лицо ей некогда, ведь на столе стоит такая вкуснятина. Запеченная картошка со свежим мороженным салом – это просто объедение. Дети съедают ее столько, что отец начинает волноваться, как бы у них животы не заболели.