Ой, что творится в салоне: словами не описать. Вот один за голову схватившись, по проходу бежит, дети рыдают, кричат, мать, как может, старается их успокоить, словно курица пытается закрыть своими руками-крыльями своих цыплят.

Стюардесса Леночка сидит криво на корточках, прислонившись к стене в переходе между салонами, в глазах безумие, слёзы, тушь растеклась. Одной рукой о стену опирается, как будто упасть боится. И ведь можно её понять, можно, жених вчера колечко подарил. Оксана – черноглазая, бойкая девчонка, ходит твёрдой походкой между рядами кресел, выполняя свой долг стюардессы, успокаивает, убеждает: «Без паники, успокойтесь, он обычный сумасшедший, всё нормально, причин для волнения нет». Хотя внутри сердечко ёкает, и ещё как ёкает, но по виду никогда не скажешь. Вот так-то оно, люди – они разные бывают.

Неподалёку от террориста сидел молодой мужчина лет тридцати пяти, сорока. Был он сухощав, одет в дорогой костюм. Через открытый ворот белой рубашки в тонкую сиреневую полоску можно было видеть толстую золотую цепочку. В основании узкого лица находилась небольшая бородка. Всё это время он сидел спокойно, устремив свой взор вперёд, чуть – чуть, прищурив глаза. Только кисть правой руки, лежащая на колене, находилась в постоянном движении, пальцы то сжимались, то разжимались, массивный золотой перстень на безымянном пальце, вдавил кожу ближних почти в кость, даже немного поцарапал её, но человек, по-видимому, этого не замечал. Лишь эта деталь (движение пальцев) выдавали внутреннее волнение. Терпение кончилось, он резко встал и быстро подошёл к возмутителю спокойствия, сильно схватил за плечо, тряханул и сказал:

– Ну, ты, чмо. Быстро пошёл и обезвредил свою бомбу на х… У меня в Алтуфьево бизнес, я пацанам деньги везу. Если я не долечу, знаешь, что будет, знаешь! Если не пойдёшь, я тебя вот этими руками, – он расположил перед собой руки ладонями вверх, слегка начал покачивать ими вперёд и назад, как бы привлекая всеобщее внимание и утверждая серьёзность своих намерений, – этими руками порву.

– Путь мести очень сложен, – тут же раздался негромкий, спокойный голос из-под бейсболки, – выбравший эту стезю, должен хорошо подумать, прежде чем встать на неё. Ибо в конце пути его может ожидать разочарование. Чувство греха и жалость к невинным жертвам, пострадавшим в результате выполнения мести, могут испортить ему всю дальнейшую жизнь. Конечно, я понимаю, жизнь обошлась с тобой сурово, и ты имеешь право мстить ей, как считаешь нужным, но помни, путь отмщения подобен тёмному лесу, и на нём легко заблудиться, и ещё, вступивший на эту дорогу должен понимать: сойти с неё он не сможет никогда.

Речь оборвалась, так же внезапно, как и началась. Всё это время подошедший слушал с закрытыми глазами. Его руки медленно опустились, словно сомнамбула он подошел к своему месту, рухнул в кресло. Упер локти в колени, положил лицо в ладони и тихо зарыдал.

– Ой, девчонки, и почему молодость проходит? Будь моя воля, я бы всегда молодой оставалась, – распевно сказала молодая девушка, потягиваясь, разводя руки в стороны. В конце концов, она их выпрямила, на секунду напряглась и сладко зевнула, засмеялась. Они сидели в крохотной комнатке женского общежития, она и две подружки Катя и Валя. Девушку звали Лиза. Была она, прямо скажем не из худышек. Полнота её была умеренной, она ей шла, была к лицу, украшала. Во всём облике этой особы чувствовалась теплота, нежность, мягкость. Она была небольшого роста, и всё же представить её худой было сложно, это бы не украсило. Чёрные глазки смотрели весело, на щеках играл румянец, который после выпитой рюмки стал ещё ярче и соблазнительней, роскошные волосы были заплетены в косу. Лучшее же в ней были брови, чёрные, не слишком тонкие, их причудливый изгиб придавал лицу вместе с другими не менее правильными и приятными чертами особенное очарование. Точно художник подошёл к лику и одним росчерком нарисовал линию сначала над правым, потом над левым глазом. Пухлые, алые губы снова раскрылись: