Я подошел к ней и сказал, что прибыл из Москвы. Девушка взяла мой паспорт и спросила:

– Какой у вас позывной?

– Тридцать седьмой, по номеру региона Ивановской области, – ответил я.

Записав мои данные, а также информацию обо мне, она выдала постельное белье.

Я расположился в палатке на улице. Со мной было несколько осетин и русских, с которыми я довольно быстро сдружился. Они уже имели опыт боевых действий и многим со мной поделились. Мы лежали в палатке, наступила полночь. На той стороне реки грохотал ресторан: визг, счастье, музыка. А мы ехали на войну… Я сказал, обращаясь к Алану (так звали моего нового друга):

– Весело им сейчас. Что-то захотелось туда…

– Завтра, если не уедем, нужно сходить.

– Алан, ты родителям сказал, когда уезжал? – спросил я.

– Нет, брату только сегодня позвонил. Матери сказал, что на работу поехал в Москву.

А парень из Суздаля, бывший разведчик, сказал:

– Чем этих москвичей обслуживать, работая там, лучше людям поможем. Больше смысла.

Я был горд и счастлив, что рядом со мной находилось так много смелых, бескорыстных и хороших людей. Многие из них вели абсолютно трезвую жизнь и не имели пагубных привычек. Каждый был в чем-то уникален. Один даже приехал автостопом из Владивостока.

Еду нам готовили те, кто доехал, но дальше идти не захотел. К примеру, якут лет двадцати, над которым кавказцы часто шутили. Подойдя к нам, он как-то спросил:

– А мне точно надо туда ехать?

Парень был странный, почти ни с кем не общался, полный, мягкий, в очках. Удивительно, что он решился поехать, но, наверное, у него были такие же причины, как и у нас.

– Оставайся здесь, подумай хорошо, – сказал кто-то.

Утром были завтрак, построение, перекличка. Потом, в принципе, свободное время, никаких обязательств. Приехал русский парень из Ирака, все тело которого было покрыто шрамами. Не помню его позывной, но за последние двадцать пять лет он участвовал почти во всех военных конфликтах на земле.

– Я тебя прикрою, Бондо, на меня можешь положиться, – сказал он.

– Не переживай, это только первый раз страшно, потом понравится. Отвоюем там, поедем в Сирию.

В день нас собиралось до ста человек – разные люди со всей России и не только. Были из Израиля, Италии, Испании, Канады. Кто-то приходил в наш лагерь, кто-то из него уходил.

Вечером приехали еще ребята из Осетии, и мы сидели ночью на берегу реки, организовав небольшой пикник. Было беззаботно и весело, мы с нетерпением ждали завтрашнего дня.

Приехали еще русские парни из Донбасса, которые занимались беспилотниками. Я смотрел на них с восхищением: они уже были там и возвращались домой…

Следующим утром нас построили, и человек сорок в двух микроавтобусах повезли на границу. В дороге мы иногда разговаривали, но тягостное ощущение было у всех. Каждый напряженно думал о своем, в то время как мы приближались к этой войне со скоростью уносивших нас из мирной жизни машин. Когда подъезжали к границе, вдоль нее стояли самоходные артиллерийские установки, стволами направленные в сторону Украины. Ехали мы часа два по объездным проселочным дорогам, пока не прибыли на пограничный переход Куйбышево.

Все дружно высыпали на улицу и стали смотреть туда, где работала арта (артиллерия). Там, всего в пятистах метрах от нас, на территории Украины грохотали наши пушки. Первый раз в жизни я слышал звуки орудий. Российские подразделения отодвигали от наших границ украинских военнослужащих. Так сказали нам пограничники.

Внутри у меня все сжималось – страха не было, только новые ощущения, которые я тут же подметил. Нигде вы не испытаете тех чувств, что проявляются только на войне. Ваш организм будет в шоке, каждая его клетка встанет дыбом от ужаса происходящего, а потом некоторым из вас это понравится, и вы будете лелеять мечту о новой войне.