– А что вами движет в этой поездке?

– Защищать хочу наших соплеменников, и вообще это война с Россией и там ее форпост. Украина выступает лишь площадкой военных действий Запада против нас.

– Хорошо, что вы это понимаете. Таких людей, как вы, к сожалению, сейчас очень мало. Здоровья вам! И удачи!

В полученной инструкции от военкомата Донецкой Народной Республики в Москве меня попросили добраться до железнодорожного вокзала в Ростове-на-Дону, где затем следовало позвонить по указанному номеру.

– Здравствуйте, мне дали ваш номер телефона.

– Привет. Ты где сейчас находишься? – ответил мужской голос.

– На железнодорожном вокзале.

– Езжай на автобусе номер 75 до «Мегамага». Оттуда иди в сторону Левобережной улицы до кафе «Смирнов» или возьми такси. Потом наберешь этот номер.

Ехать было недалеко, всего одну остановку, после чего я шел пешком пару километров и спрашивал себя: «Куда я еду? Зачем мне это надо? Какая война? Убьют ведь».

Я останавливался, садился на рюкзак, думал, потом вставал и шел дальше. В результате расстояние, которое можно было бы пройти за полчаса, я шел часа два или три. Тяжело мне давалось решение воевать, сомнения одолевали, мой разум был просто вне себя от непонимания и неприятия предстоящих событий. Но я медленно продвигался вперед… Добравшись до указанного места и набрав знакомый номер, узнал, что прямо напротив находится лодочная станция. Я прошел метров пятьдесят и увидел развевающиеся флаги ДНР. Вокруг здания ходили одинокие, унылые люди. Этих бедолаг нельзя было ни с кем спутать – было видно, что они едут туда же.

Я вошел во двор и, подойдя к беседке, спросил:

– Кто старший?

– Сова, – ответили мне. – Она сейчас отдыхает. Чай, кофе, поесть, если хочешь. Располагайся.

Это было старое деревянное здание, метра на два возвышавшееся над землей. На улице были две большие палатки, на шесть человек каждая, сарай с лодками, деревянный туалет и душ. Висела боксерская груша. Беседка, где стоял большой стол, человек на десять – двенадцать. Вещал телевизор – смотрели кинофильм.

Первые минуты я чувствовал себя не в своей тарелке: какие-то разные, непонятные люди. Кто-то одет в военную форму, кто-то в спортивный костюм или пляжный «прикид». Но все были дружелюбны, и я быстро освоился. Приходили люди с опытом, их было видно сразу: рейдовые и штурмовые рюкзаки на плечах, тактические коврики, бороды и военная форма. Это были казаки, чей возраст далеко за сорок.

В самом здании располагались две спальные части, человек на тридцать каждая. На выходе лежали матрацы, как в старых больницах – потертые и в пятнах. Тут же стояли медицинские носилки, смотреть на которые я не мог – мне становилось не по себе. Глядя на эти носилки, я впервые учуял смрад войны. Как-то один из журналистов спросил меня: «Чем пахнет война? На что это похоже? Запах пороха или что?» Порох пахнет естественно, а вот война чем-то гнилым и холодным. Есть ли слова, способные передать этот запах?! Вряд ли. Его можно только почуять.

Я увидел несколько раненых из Донбасса – кто осколками от АГС11, кто пулями. Передвигались они на костылях. «Вот они, первые жертвы войны».

Один из пострадавших посоветовал нам прятать оружие, когда будем захватывать его в зоне боевых действий. В Донецке он продавал его по тысяче долларов за автомат и по триста за пистолет Макарова. Мне показалось это неправильным – я ехал туда не за деньгами, а воевать и помогать.

Проснулась Сова, симпатичная девушка лет тридцати. Она записывала всех вновь прибывших и являлась старшей в этом лагере на время, пока не было Алексея и Николая, занимавшихся переброской добровольцев через границу.