– Они и в самом деле этого требуют? – спросил дон Альфонсо.

– Конечно, государь, – ответил Алазар и бегло перечислил по-арабски десять добродетелей мусульманского рыцаря, заученные им наизусть: – Добросердечие, смелость, учтивость, поэтический дар, дар красноречия, физическая сила и здоровье, искусство наездника, метание копья, фехтование, стрельба из арбалета.

Дон Альфонсо призадумался и решил, что самого его вряд ли примут в мусульманский рыцарский орден, так как по части поэзии и красноречия он откровенно слаб.

Настал третий день состязаний – с боем быков. В этой забаве принимали участие лишь знатнейшие из грандов. Прелатам – с того злополучного дня, как Евсевий, епископ Тарагонский, попался быку на рога, – участвовать в таких боях запретили. Это немало удручало архиепископа дона Мартина – будь его воля, он бы охотно проявил свои таланты в сем рыцарском развлечении.

С трибуны на площадь смотрели дон Альфонсо с королевой, в окружении первых мужей государства. Король был в отменном настроении – зрелище того, как люди бьются с быками, согревало его сердце.

На другой трибуне и на балконах домов, окружавших площадь, сидели пышно убранные дамы, среди них и донья Ракель. Она опять сидела в заднем ряду, почти спрятавшись, но зоркое око дона Альфонсо отыскало девушку. От него не укрылось, что глаза доньи Ракели не всегда следили за боем – иногда они устремлялись на него, короля. Он вспомнил, как эта красотка – еще такая молоденькая, а дерзости в ней почти столько же, сколько в папаше! – заявила ему прямо в лицо, что ей не нравится королевский замок. И ему вдруг припала охота самому поучаствовать в ристалище. Зачем же разочаровывать славного мальчугана, который хотел подарить ему арбалет! Да и подкрепить свой авторитет в глазах молодого восторженного родственника-арагонца тоже не помешает. Решено, он сам бросит вызов быку и сразит его.

Дон Манрике заклинал его не рисковать своей драгоценной жизнью понапрасну. Донья Леонор тоже просила отказаться от странного намерения. Дон Родриг привел исторический довод: со времен Альфонсо Шестого ни один испанский король не принимал участия в бое быков. Архиепископ Мартин поставил в пример самого себя, дескать, он тоже себя обуздывает. Но дон Альфонсо только отшучивался. На него нашло какое-то мальчишеское веселье, и он не слушал ничьих доводов.

Дон Альфонсо скинул с плеч королевскую мантию, и вот он уже облачен в кольчугу из крупных колец.

Трубят трубы, и герольд возглашает:

– Со следующим быком сразится дон Альфонсо, милостию Божией король Толедо и Кастилии.

Он был чудо как хорош в тот миг, когда верхом выехал на арену не в тяжких доспехах, а в легкой кольчуге, с открытым лицом и шеей, в железном шлеме-капеллине[58] на золотистых кудрях. Он был отличным наездником, конь слушался малейшего его движения. Однако, невзирая на все его искусство, первые три удара не удались, а в третий раз он едва ускользнул от рогов быка, так что все вскрикнули от ужаса. Но Альфонсо быстро совладал с собой и с конем. Он звучным голосом воскликнул: «Для тебя, донья Леонор!» – и четвертый удар удался на славу.

Вечером, нежась в ванне, донья Ракель болтала с кормилицей Саад:

– Какой смельчак этот Альфонсо! Все было точь-в-точь как в сказке о странствиях купца Ахмеда, когда тот вошел в потайную комнату к чудовищу. Бои быков мне вовсе не нравятся. Очень хорошо, что у нас в Севилье их отменили. Но может быть, христианам такие занятия больше подходят. Видела бы ты, до чего захватывающее было зрелище, когда их король помчался на разъяренного быка. Перед последним ударом губы его шевельнулись, я это ясно видела. Купец Ахмед, перед тем как войти в потайную комнату, прочитал первую суру, наверное, король тоже шептал святую молитву, и ему это тоже помогло. Он был прекрасней утренней зари! Был так горд и счастлив, когда бык упал замертво! Да, он герой. Но если по-настоящему, он все-таки не рыцарь. Для этого ему не хватает некоторых добродетелей. Он говорит довольно нескладно и в поэзии тоже ничего не понимает. Иначе как мог бы он любить этот свой древний мрачный замок!