– Как только вы пройдете под этим мостом, все поменяется, – сказал рыбак с сильным шотландским акцентом, из-за которого его слова звучали еще более зловеще.

Он был стар, возможно, ему было за семьдесят, и он плавал в этих водах более полувека. В каждой черточке его покрытого глубокими морщинами и обветренного лица можно было видеть мудрость и опыт мореплавателя, а годы, проведенные за перевозкой ежедневного улова, запечатлелись в его мозолистых, огрубевших руках.

– До сих пор Шотландия была добра к вам, – произнес он.

– Правда? – воскликнул я.

Я оттянул вырез своего джемпера, чтобы показать боевые раны, которые состояли из морских язв, натертых гидрокостюмом, укусов медуз и шрамов со времени, проведенного в Корриврекане с богиней Каргой.

– Если это было доброе, то что тогда жестокое? – спросил я.

– Ты плыл по Внутренним Гебридам, между островами у материковой части Шотландии. Они расположены близко друг к другу, иногда всего в полутора километрах, и поэтому укрывают от ветра и волн. Если начнется шторм, можно зайти в гавань за продуктами и припасами. Возможно, даже удастся испытать знаменитое гебридское гостеприимство и попробовать местный односолодовый виски, – сказал он.

Сказав это, он повернулся к поселку под названием Кайл-оф-Лохалш, где в местном пабе можно было услышать, как народные музыканты разговаривают и поют на древнем гэльском языке.

– Ты ничего такого не найдешь, если проплывешь под мостом Скай. Как только пройдешь под ним, направляйся к Внешним Гебридам и дальше. Здесь негде спрятаться от шторма, ширина около 50 километров. Там тебя не встретят с виски. Вместо этого ты столкнешься с арктическими штормами со скоростью 50 узлов и шестиметровыми волнами. Медузы будут наименьшей из твоих забот, – предупредил он.

Некоторое время мы все стояли молча и смотрели на мост Скай. Протяженностью менее полутора километров, он соединяет остров Скай с материковой Шотландией и поселком Кайл-оф-Лохалш по воде, которую до 1995 года можно было пересечь только на лодке. Теперь он станет ключевой вехой в Великом британском заплыве.

Тем утром я был на лодке и давал интервью прессе вместе с несколькими местными рыбаками, заинтригованными моим путешествием вокруг Британии. Начался отлив, и это означало, что интервью закончились, так что я вот-вот пойду в новый заплыв. Когда журналисты и рыбаки покинули лодку, я молча сидел рядом с Мэттом и осторожно пытался надеть холодный, липкий гидрокостюм на кровоточащее тело. Как и я, один писатель-одиночка задержался на палубе и набрался смелости задать три заключительных вопроса, которые станут неотъемлемой частью как заплыва, так и этой книги:

• «Почему вы это делаете?»

• «Почему ваше тело не ломается?»

• «Как ваш разум не сдается?»

По правде говоря, я еще не знал ответов на эти вопросы.

Усталость и боль глубоко проникли в каждую клеточку моего тела – пока я сидел там, они угрожали остановить заплыв. Перед журналистом, хотя я все еще не был уверен в ответах на сто процентов, я изо всех сил старался сформулировать вывод, к которому пришел после 74 дней в море:

«Я думаю, причина, по которой мое тело не сломалось, а разум не сдался (пока что), заключается в том, что я смог объединить учения древнегреческих философов с исследованиями современных ученых в области спорта, чтобы сформировать свою собственную форму философии, называемую стоической спортивной наукой».

Журналист сначала выглядел озадаченным, но затем кивнул, держа ручку и блокнот наготове, как будто с нетерпением ожидая продолжения моего ответа, надеясь, что я поделюсь какой-нибудь глубокой и одухотворенной морской мудростью. К сожалению, у меня больше ничего не было для него. Поскольку мне оставалось проплыть еще около полутора тысяч километров, моя новообретенная философия была далека от подтверждения. Но я сказал ему, что если завершу заплыв, то закончу свое исследование и книгу.