«Потом верну», – договорилась она со своей гордостью.

– Куда вот ты сейчас? – вопрошал отец.

На этот вопрос она и сама не знала ответа. Она уходила не куда-то, а отсюда. Со временем, считала, придумает. Снимет там что-нибудь, в конце концов. Главное – уйти.

– Я прошу тебя – не горячись. Этак дров можно наломать. Ты просто пережди время. В тебе сейчас говорит обида, и я это прекрасно понимаю. Я бы и сам на твоём месте… Но ты ведь всегда была такой доброй, солнечной девочкой. Что с тобой стало?

– Я глупой была, – не поднимая глаз, ответила Алёна. – Я всем верила, я тебе верила.

– Но ведь не всё… – начал, было, он.

– Папа, – строго сказала она, прерывая его. Какой фальшью теперь веяло, казалось ей, от этого тёплого и родного слова. – Я не могу сейчас тут оставаться. Я сниму квартиру. Буду жить отдельно. Мне просто надо побыть сейчас одной. Мне надо самой со всем этим разобраться. Я не останусь, прости.

Отец ещё долго спорил, горячился. Убеждал, что незачем ей уходить, что разобраться «со всем этим» можно, и не скитаясь по улицам и съёмным квартирам.

Алёна не возражала, просто безучастно пережидала, когда он выплеснет все эмоции и, наконец, поймёт, что она всё равно не останется.

В конце концов, он попытался склонить её к компромиссу. Мол, переждать дня два-три, а там он сам найдёт ей подходящее жильё. Это предложение отвергла она сразу и категорически. Она ведь от него уходила! Как он не понимал? Не надо ей от него ничего. Теперь всё сама, сама.

Сотовый пиликнул – оповестил, что такси ждёт за воротами.

Отец снова вспыхнул:

– Нет, никуда я тебя не отпущу! Бред какой-то. Я понимаю, ты обиделась, но это пройдёт. Из дома из-за этого…

И снова раздался телефонный звонок, на этот раз – по его душу. Отец нехотя, с раздражением ответил:

– Да? ... Что? … Кто? … Когда? – тон его быстро менялся. – Они уже там? Задержи их! Я уже еду!

Отец повернулся к Алёне, кивнул на погасший экран телефона.

– Прости, тут по работе срочное дело. Прошу, дождись меня. Вечером мы всё обсудим.

Дожидаться Алёна не стала. Как только отец умчался по своему срочному делу, она преспокойно подобрала сумки, отнесла в машину и, напоследок с невольной грустью взглянув на окно Максима, устроилась на заднем сиденье.

Машина заурчала и тронулась, сначала медленно, минуя уже знакомые соседские дома за кованными оградами, затем, проехав охранный пост и вывернув на трассу, разогналась.

Вот и всё, думала она. Нити порваны, мосты сожжены. Ариведерчи. У неё теперь новая жизнь. На карте были, конечно, деньги. Их, пообещала Алёна сама себе, она будет тратить лишь в самом крайнем случае. И если что – потом вернёт. Пусть будет сложно поначалу – справится. Она вон и маленькой справлялась, а уж теперь-то – тем более не пропадёт.

Таксист привёз её к площади Декабристов – адрес она вообще-то назвала наобум, первое, что пришло на ум. И теперь не могла решить куда дальше двигаться с таким ворохом сумок.

Надо было лучше на вокзал ехать, посокрушалась она. Там, конечно, есть всякий люд, но со своим багажом она вписалась бы в вокзальный антураж идеально. Тут же, сидя в одиночестве на лавочке в сквере, в окружении котомок, она чувствовала себя нелепой донельзя. Кругом гуляли люди, пожилые и чинные, молодые и разухабистые, парами, тройками, толпой. Все налегке, все отдыхали, и лишь она одна здесь разложилась. Неудобно!

Алёна решила поскорее найти более-менее подходящий перевалочный пункт. Объявлений о квартирах посуточно, к счастью, оказалось воз и маленькая тележка.

Она принялась выбирать уже по району, по улице, чтобы поближе к площади Декабристов. Но тут телефон взвизгнул и зашёлся в нетерпеливой трели.