Он смотрит. Сквозь мокрое стекло виден был только силуэт матери. Евгения. Его Женька. Так он ее называл, когда хотел поддразнить. Она смеясь сказала, что Женька – это какая-то девушка на выданье, а она, вообще-то, Евгения Александровна Береговая, интеллигентка в третьем поколении, серьезный специалист и мать оболтуса. И тут же обняла его, целуя в макушку.

Сейчас она стояла у окна, обхватив себя руками. Дэн видел, как она что-то делает на подоконнике. Сначала он не мог понять, что именно. А потом увидел. Свеча. Она зажигала свечу и поставила ее на окно. Сердце – или то, что от него осталось – сжалось от боли. Он знал, что это значит. Их традиция. Когда ему становилось страшно, не мог уснуть или за окном гремела гроза, она зажигала свечу и ставила на окно. «Чтобы тебя не нашла тьма, – шептала она. – Чтобы ты знал, что я рядом».

Дэн закрыл глаза. Воспоминания. Они нахлынули на него, и сразу камень в груди заворочался, задавил, заболел. Но он все равно не мог остановиться. Только когда становилось уже невыносимо больно, прижимал руку к груди и кренился на бок, к холодной крыше. Как будто она могла принести облегчение. Спасти его.

Вот он маленький, лет пяти, сидит у Женьки на коленях, она читает ему сказку про рыцаря и злого дракона. Ему страшно. Он боится дракона, прячется у нее под мышкой. А она смеется и говорит, что дракон – это метафора, что бояться нужно не драконов, а собственной трусости.

Вот он уже подросток, лет тринадцати, слушает в наушниках Nirvana, а она делает вид, что не слышит, хотя наверняка ей режет слух эта какофония. Потом она подходит к нему, снимает наушники и говорит: «Знаешь, Данилка, а я в твоем возрасте слушала Led Zeppelin. Тоже ничего ребята». И они вместе смеются.

Вот он уже почти взрослый, пятнадцатилетний, рассказывает ей про книгу «Автостопом по галактике», про полотенце и ответ на главный вопрос жизни, вселенной и всего остального. Она слушает его с горящими глазами, а потом говорит: «Знаешь, Данила-мастер, а ведь Дуглас Адамс гений! Он научил меня относиться к жизни с юмором, даже когда все идет к чертям наперекосяк».

Она всегда была такой. Хохотушка и насмешница. Душа компании. Легкая на подъем. Умела радоваться жизни, даже когда жизнь подкидывала ей лимоны. Она умела находить свет даже в самой темной ночи.

А он… он предал ее. Он оставил ее во тьме. Беззащитную. Страдающую. Одну. Дэн открыл глаза и посмотрел на окно. Евгения все еще стояла там, у свечи. Он видел ее лицо. Красивое, измученное, заплаканное, но все еще его, самое любимое. Всегда казалось, что она выглядит намного моложе своих сорока пяти лет. Может быть, потому, что она умела радоваться жизни. Может быть, потому, что она любила его.

Отец… он ушел из семьи, когда Дэн был еще совсем маленьким. Звонил изредка, поздравлял с днем рождения, присылал какие-то деньги. Но настоящего участия в его жизни никогда не принимал. Дэн злился на него, обижался. Считал его трусом и предателем.

А Женька… она заменила ему и отца, и мать. Она работала на двух работах, чтобы он ни в чем не нуждался. Поддерживала его, во всех  начинаниях. Верила в него, даже когда он сам в себя не верил. Он любил ее больше всего на свете. Но никогда не умел это говорить. С ней он всегда был таким стеснительным, замкнутым, не умеющим выражать свои чувства.

Сейчас жалел об этом. Больше всего на свете. Он хотел крикнуть ей: «Женька!». Но знал, что она не услышит. Он призрак. Тень прошлого. Эхо упущенных возможностей.

Вспомнил их любимые песни. Nirvana, Radiohead, Linkin Park… Он слушал такую мрачную музыку, а она никогда не жаловалась. Просто говорила: «Главное, чтобы тебе нравилось, Данила».