– Вся настоящая еда завозится с других планет, поэтому ее немного, ведь транспортировка дорогая, – озвучила я то, что сама недавно узнала от Силы.

– Ну и дураки! Вот не мешали бы нам жить, а присоединялись, и скоро натуральной еды было бы полно, всем хватило бы, и сами бы на другие планеты продавали. И мороженое делали бы из нашего молока, а не Орионского. Отец твой безмозговый лучше б не брался планетой командовать. Ты не обижайся, говорю, что думаю, твои «психи-корректоры» ручку «честность» почти на полную выкрутили, хоть ты их и просила погодить. Нужно возрождать сельское хозяйство, а не ГМО-еду плодить. Хоть лён выращиваете, уже прогресс.

– Послушайте, вы знаете что-нибудь о судьбе Ивана, отца Димы?

– Вот настырная, что тебе эта история далась? Что было, то прошло и быльем поросло.

– Каким ещё быльем? Что это значит?

– Травой, значит, былинками…

– Вы сами говорили, что Иван невиновен.

– А не поздно его невиновность доказывать?

– Дима об отце рассказывал? Вы что-то знаете, я же вижу.

– Знаю, – нехотя процедил дед, – но не скажу.

– Он умер?

Дед Макар молча стал набивать рот ГМО-фигурками. Я ждала, но он, даже закончив жевать, так и не ответил. Встал.

– До свиданьица, сударыня. Меня дома дела ждут. Кошек кормить надо, их сельчане с собой не взяли.

– Минутку. Что скоморохам известно о диких землях? Они знают о том, что им может грозить?

– Откуда? Насколько я знаю, оттуда никто не возвращался.

Он ушел, медленно переваливаясь с ноги на ногу. Я порадовалась, что теперь он, с трудом, но ходит. Наша медицина творит чудеса. У меня перед глазами стояли люди, отправившиеся в дикие земли. Женщины, дети… Так ли никто оттуда не возвращался? Может, были такие?

Я вернулась в участок и стала искать. За всё время после перезагрузки было лишь трое мужчин, которые вернулись из-за стены, и одна женщина. Я потерла руки, значит, какие-то сведения должны быть. Но радость моя быстро испарилась. Двое умерли от неизлечимой болезни, которой заболели за стенами. Один мужчина пропал из всех баз. Обычно так бывало, когда люди уходили к скоморохам. Они выкидывали паспорт и чип и становились невидимками для системы. Надеюсь, он сейчас со скоморохами. А женщина оказалась в больнице для душевнобольных. Но я все равно решила попытать счастье и полетела в эту клинику.

Белое здание клиники стояло посреди яблоневого сада. Пациенты собирали дикие яблочки у большого корпуса с видовыми окнами. Меня поразило, что клиника была переполнена. В такие мирные, спокойные времена (Происшествие со мной не в счет, как я понимаю, это исключение из правила.) столько народа не должно лечиться от душевных болезней. Директор, встретившая меня на пороге клиники, улыбчивая маленькая женщина, объяснила этот феномен.

– На психические болезни не влияет тот факт, спокойная у тебя жизнь или нет. Эти заболевания зависят от гормонов, от работы мозга. И хотя мы победили физические недуги и научились корректировать нейронные связи, мозг до сих пор изучен не до конца. И дает сбои.

Она проводила меня до палаты интересующей меня пациентки.

– Это здесь. Не знаю, захочет ли она с Вами говорить. Мишель очень избирательна в общении. Иногда трещит без умолку, предрекая беды и катаклизмы. А иной раз замкнется в гордом молчании. Особенно, если человек ей не нравится.

Я кивнула и постучала в палату, ответа не последовало, я тихо вошла. В глубоком кресле из натурального ротанга (сейчас таких не делают) сидела худая высокая женщина и смотрела в окно, на яблоневый сад.

– Здравствуйте!

– И тебе не хворать, – отозвалась пациентка тихо.

Я приободрилась. Значит разговор состоится. Но как подступить к такой деликатной теме. Ведь ее болезнь явно связана с дикими землями.